Книга Мертвые из Верхнего Лога, страница 81 – Марьяна Романова

— И что? Поехал в Верхний Лог? Послушай, а как твой корреспондент вообще выглядит? Худенький и в очках?

— Ты его встретил?! — обрадовалась собеседница. — Но это же замечательно! Потому что я вся извелась. Ведь позвонила его девушка и сообщила, что о нем неделю ни слуху ни духу.

— Ужасно! Боюсь, Жанна… Мне не верится, что я и в самом деле такое говорю… Ты же меня знаешь, я никогда не был романтиком…

— Так, не жуй сопли, говори, в чем дело! — резко перебила главный редактор «Слухов и сплетен».

— В общем… Похоже, и правда все плохо. Савелия твоего тут видели. Но не я, бабка одна. Ее тут за дурочку почитают, однако описала она его подробно. Короче, парень в лес отправился.

— Я все поняла. — Голос Жанны звучал сухо. — Значит, так. Жди меня там и никуда не уезжай. У меня есть знакомый… ну, то есть любовник, конечно. У него охранное агентство. Сейчас я его напрягу, и мы приедем. С его вооруженными ребятами. Ты ведь дождешься?

— Ну… да, — немного растерянно подтвердил Марк.

— Не бойся, я не стану обнимать тебя при бабе твоей, — хмыкнула Жанна. — Хотя наверняка она из тех холеных полубогинь, которые таких теток, как я, не почитают за соперниц. Зря, между прочим. Но так даже удобнее… В общем, Маркуша, я очень на тебя надеюсь. Мне нужно часа два-три на то, чтобы все организовать, и еще несколько часов на дорогу. К утру будем. Вот увидишь, дорогой, я весь лес на уши поставлю и разберусь, что там за мертвые и кто за всем этим стоит.

Марк прислонился спиной к теплой стене сарая. Ему было дурно. Во рту пересохло. Перед глазами стояла Вера, как живая. Такая, какой он ее запомнил, — лоскутная юбка, мужская белая рубаха, деревянные бусы, вздернутый нос. Веснушки.

Да, он ее любил. Трудно было себе в том признаться — в мегаполисе гораздо удобнее быть любимым, тем более что у него имелись все возможности и данности для роли божества, а не жреца, — но Марк нашел в себе силы.

Иногда он тосковал по ней заранее — они еще были вместе, а Марк уже, кажется, понимал, что ненадолго, и тосковал. Как в сказке об умной Эльзе. Если он когда-то и задумывался о детях, то представлял их только ее детьми. Если когда-нибудь задумывался о том, чтобы разделить с кем-то старость, то только с нею.

Вера никогда его не раздражала. Разве что когда Марк ревновал. Она казалась ему красивой, даже когда лежала под пятью одеялами с гриппозно покрасневшими глазами в пропитанной потом старой майке. И никогда не скучал в ее компании.

Тем не менее, когда Вера внезапно исчезла, Марк легко поверил в то, что цыганская душа позвала ее дальше. Ему, дураку, и в голову не пришло, что с девушкой могло что-то случиться. Ему позвонил по телефону непонятно кто, и почему-то его полностью удовлетворили полученные объяснения.

А ведь Марк до сих пор помнил, как ему стало без Веры хреново.

Но вместо того, чтобы весь мир на уши поставить и Веру найти, он с головой погрузился в упоительное саморазрушение. О, если у вас есть деньги, саморазрушение может быть прекрасным! Марк проводил ночи в барах, названия которых не запоминал, и встречал рассветы с женщинами, лица которых слились в один пьяно улыбающийся образ. Иногда ему удавалось накачаться алкоголем до такого состояния, что, обнимая чье-то тело, он чувствовал рядом Веру. Это были короткие всполохи благодати, за которыми следовала еще более черная тоска.

Однажды Марк едва не убил какую-то деваху, с которой и не помнил толком где познакомился. Утром обнаружил ее в своей постели — худенькую, как подросток, с длинными рыжими волосами и узкой спиной, спящую, уткнувшись лицом в подушку. И, сфокусировав на ней мутноватый с похмелья взгляд, в первый момент недоверчиво замер от счастья.

Вера вернулась! Открыла дверь своим ключом, не стала его будить и легла тихонько рядом!

Обнял девушку, поцеловал плечо — и в тот момент Марку даже показалось, что от нее исходит знакомый запах. Но девица повернула к нему чужое, немного отекшее со сна лицо, и он едва сдержался, чтобы не ударить ее. Грубо дернул за руку, столкнул с дивана, заставил одеться и буквально выпихнул на лестничную клетку. И девица бормотала, что он урод, козел и подлец, воспользовавшийся ею и даже не предложивший кофе, а потом плакала и уже из-за двери грозилась привести какого-то Рустама с охотничьим ружьем. Не понимала, глупая, что случайный любовник, заперев замок, спасает ее от смерти, а себя — от преступления.

А сейчас Марк, сидя на корточках у сарая, не мог простить себя за то, что не занялся поисками Веры. Не помог, когда она, наверное, рассчитывала. Когда ждала его, надеялась.

— Марк…

Он обернулся. Рядом стояла Ангелина, неслышно подошедшая. Лицо ее казалось более бледным, чем обычно, глаза ввалились. Художница выглядела почти старой.

— Марк, прости, я кое-что услышала…

Он ненавидел подслушивающих баб, но в тот момент у него не осталось сил даже на то, чтобы отреагировать. Марк просто слабо улыбнулся. Хрен с ней. Он уедет отсюда и больше ее не увидит. Никогда. В тот момент даже не вспомнилось, что всего несколько часов назад эта женщина казалась ему возможным очагом. Сейчас он ненавидел весь мир, частью которого была и Ангелина.

— Я решила, что должна пойти туда.

— Что? — удивленно вскинул голову Марк.

Женщина села рядом, прямо на траву. Обняла голову руками. Она выглядела такой потерянной, что Марк машинально обнял ее за плечи и притянул к себе. Как ни странно, этот жест сделал его будто бы сильнее. Присутствие более слабого словно превращало его в опору.

— Понимаешь, я тут подумала о Даше… Все очень странно. Вообще ничего не ясно. Дочка неожиданно исчезла. Вот и журналист пропал. Отъезд Даши в Москву, мамин звонок… Почему я тогда не насторожилась? А, я как раз рисовала… Я всегда рассеянная, когда рисую…

— Успокойся. — Марк погладил ее по волосам. — Пойдем в дом, я сделаю кофе.

Ангелина позволила отвести себя на веранду. Она была как в тумане. Машинально села на диван и уставилась в стену, подурневшая и осунувшаяся. Марк сварил кофе, разлил по ее фарфоровым чашечкам, нашел коробку с мармеладом — привычные движения успокаивали, помогали мыслям улечься. Ангелина приняла чашку из его рук, но пить не стала. Несколько темных капель упало на подол ее платья, но женщина даже внимания не обратила.

— У мамы был такой странный голос, слабый какой-то. В тот момент ее слова так логично звучали. Но эта поездка в пансионат… Я даже ничего не почувствовала! Но знаешь, Марк, я ведь всегда была плохой матерью…

Она слабо улыбнулась и окончательно стала похожа на помешанную.

— Прекрати. Не надо говорить так.

— Нет, ты не понимаешь. — Ее кривая улыбка была похожа на гримасу старого усталого клоуна, который ненавидит детей. — Я никогда ее не хотела. Воспринимала ребенка проблемой. Наверное, поэтому у нас не получилось настоящей связи. Я столько раз слышала, как это бывает у других.