Онлайн книга «Созвездие Козерога, или Красная метка»
|
– Рожать. – Обдумала хоть хорошо? – Совсем не думала, – тряхнула головой Сима. И, встав со своего места, обняла соседку. – Представляешь, Люсенька, в первый раз в жизни я ни о чем не думала! Я так хочу мальчика, сына! Так хочу! Все эти годы хотела! Он мне даже по ночам снился. Артемка мой… – Две девки ж есть! – Это все не то, Люсенька! – Сима крепко сжала ей руки, затем отпустила и закружилась по комнате, как девчонка, подхватив пальчиками подол старенького платьица. – Девочки мои – это счастье, счастье, но я хочу сына, сына! Чтобы в доме, наконец, появился мужчина! Мой мужчина! Мой! – Да. Может, так и надо, – вздохнула Людмила. – Я вот тоже хоть о парне, хоть о девке мечтаю, да не судьба мне пока. – Все у тебя будет, Люсенька! Все! И у меня тоже все будет! Сима оказалась права по крайней мере во второй части своего пророчества. Через полгода она родила сына, и Таня с Ритой шумно радовались появлению в доме новой игрушки – розового, похожего на пупсика, малыша с такими же голубыми, как у Симы, глазами и мягким кустиком светлых волос на макушке. Мальчик был очень похож на мать, а значит, не имел никакого сходства со старшими сестрами; но это обстоятельство как будто только притягивало девочек к братишке. А Сима… достаточно будет сказать, что с того дня, как Артемку доставили домой, из материнских глаз лился непрерывно теплый, почти солнечный свет. Вместе со сплетницами своего двора Людмила охала и удивлялась Симе, решившейся завести третьего ребенка на четвертом десятке лет и без всякой надежды поправить свое материальное положение. Но охи-ахи превратились просто в ураган недоумений, когда через два года Серафима показала соседкам своего второго сына – Митю. А еще через пару лет в семье Чечеткиных появилась Катя. Потом – Маша. Последней – Поля… – Я говорила: ты что, Симка, на этом… как это? Ксероксе их себе печатаешь? – рассказывала Люся. – Детки все как один получались: вылитая Сима, светленькие, голубоглазые – ангелочки! – А она что? – Она хохотала, заливалась прямо! Раньше я Симку никогда такой не видела! Поет, хохочет, по двору только бегом двигалась… Это при том, что после пятых-то родов она поправилась наконец, на женщину стала похожа. На работу идет – напевает что-то, домой скачет – аж светится вся, как кукла фарфоровая! Я спрашиваю: откуда такие перемены, Сима? Ты что, сто рублей по два раза в день находишь? Она говорит – нет, Люся, я больше нашла. Я, говорит, только сейчас поняла, какое это счастье – дети! Как будто, говорит, я до этого спала, а они, говорит, меня разбудили. Ада прищурила один глаз: – Допустим… Допустим, она-то это поняла. А муж ее, Михаил этот болезный? Он – понял? – Ему все равно было… Он и первых-то дочек не видел почти. Правда, я слышала как-то, что он врачу своему жаловался: мол, шумно стало дома, голова у него болит от детского гама. Да на его жалобы уже мало кто внимание обращал – все привыкли. Да и Сима за ним ходила. Она мужа не забывала. – Да уж, надо полагать, что не забывала, раз он ей каждые два года по ребенку дарил, – заметила Ада, на мой вкус, немного вульгарно. – А что старшие девочки? Не охладели к мелким? Ведь я думаю, что они росли, кавалеры у каждой, а тут приходится няньками быть… – Что ты, что ты! Никогда у них по этому поводу конфликтов не было. Да и не так уж часто они с малышами нянчились. Сима все больше сама старалась. А потом, Танюша, лет-то сколько прошло? Пять? Или четыре? В общем, замужем она. Младшие девочки уже после рождались, как Таня из дому съехала к мужу. Да и Рита тоже не взаперти жила. Еще и восемнадцати ей не исполнилось, только-только школу кончила, а решила отдельно пожить, квартиру сняла. – Это мне известно. Скажите-ка лучше, как это мать ей разрешила проституцией заниматься? Этот вопрос словно саданул Людмилу в лоб так сильно, что она привстала с места, выпучив глаза. – Ка… как… Какой простит… – Считайте, что этот факт уже установлен. – Пс-сстт… – Говорю же, нам все известно! Но Людмила сдаваться не желала. Она выпятила грудь, словно заслоняя ею покойную Риту от несправедливых обвинений, и заговорила обиженным речитативом, не давая никому из нас вставить хотя бы слово: – И что вы такое говорите, господа хорошие, да как же вам не стыдно чернить память о девочке нашей покойной! Да никогда-никогда Риточка такими делами не занималась! Да вся-вся она у нас была, как солнышко, чистая! И нравом в мать свою пошла, девочка была мягкая да улыбчивая! Кавалеров около нее пруд было пруди, а Риточка все любовь свою ждала! Ждала-ждала она любовь свою, да и дождалась! Люся частила, шмыгала носом и смотрела на нас с такой обидой, с таким полным сознанием своей правоты, что я лично ей почти поверила. Ада же не очень торопилась: – Нашла любовь? Кого же? – Этого я не знаю. Но Сима мне говорила, когда в последний раз ко мне забегала, что вот, мол, и вторая ее девочка полюбила, скоро покинет ее, Симу то есть… – Когда же она вам это сказала? – Ай, давно, – Люся махнула рукой. – С полгода тому назад, что ли… Перед тем как в санаторий лечь, ей на работе путевку дали, нервы полечить, она ко мне забегала… Вот прямо так напротив, как вы сейчас, сидела она и переживала, на кого детей оставить. Я говорю – Симка, да ты что? Такая возможность тебе отдохнуть, всего-то на десять дней! Да и Таня, и Рита приглядят за детишками, и я забегу, и вообще, они самостоятельные – Артемка уже в четвертый класс пошел, такой рассудительный… – А Сима что? – Да ничего Сима. Посидела минуточек десять всего, повздыхала, встала – тяжело так встала – и пошла… Как будто расстроилась. Я ей еще повторила – отдохни ты, Симка, вон, круги у тебя какие под глазами, и лицо… – Что, лицо? – Усталое очень, даже как будто припухшее. Она в тот день вообще неважно выглядела. Огорчалась сильно. – Так-так… А что еще о Ритином кавалере она говорила? – Ничего. Она так, мельком о нем сказала, упомянула просто. – Ага… – Не занималась Рита никакой проституцией, – гнула свое Людмила и в гневе даже дернула себя за волосы. – Выкиньте вы это из головы, господа хорошие! Не такая она была девочка. И не надо было ей это! С ее красотой она и без гадства такого судьбу свою нашла бы… Тем более с ее-то характером уживчивым… Людмила продолжала выпускать пар, а Ада, уставившись в одну точку поверх ее головы, думала о чем-то своем. – Неявный, но отчетливо ощущаемый всеми аромат женственности, покоя и гармонии. – Пробормотала она. – Настоящая земная женщина, со всей присущей ей чувственностью, лаской, верностью и стабильностью. К такой женщине естественно тянутся измотанные жизненными невзгодами, борьбой и преодолением трудностей мужчины всех возрастов. И огромная любовь к детям. Безусловно, это Телец. Ведь Серафима – Телец по зодиаку? – обратилась она к Стамескиной. |