Онлайн книга ««Мы одной крови». Десант из будущего»
|
— Это я. Отползай, прикрою… Сообразила, заелозила быстро, но неловко. Тьфу, совсем их не учат. Загнали бы, как положено, в запасной полк… — К кустам давай, не сюда! Прижмут… — Алексей бил коротенькими. Пусть сюда смотрят, отвлекутся… Ползла… капюшон сбился, в волосах иглы сосновые, щеки блестят, глаза распахнуты: — Леха, я… — К кустам, к кустам, давай! Уходим! Отвлек, однако — очередь легла близко, звякнула пуля о ведро с пустыми гильзами. Собирали пустышки финны, экономные… — Лешка! — трещали кусты. Нет, это не старшина, а медведик какой-то. — Иду. — Алексей выбрался из окопчика. Пригибаясь, уберегая горб рации, побежал к ельничку. Несильно стукнуло в спину… 00.31.19 …Когда Шведова швырнула гранату и упала, Женька прикусил губу. Не добросила, точно. Зенитный автомат, хоть и был заметен только по факелу из ствола, где-то чуть дальше должен был стоять. Но тут граната лопнула, на миг озарив бревна окопа… Женьке казалось что орут все: и финны вопили что-то невнятное, и Коваленко ревел, и стрелять сразу начали от машины, и с той стороны полосы. — Бегом, марш! — пронзительно взвыл Попутный. Двое из финнов метнулись в сторону, к грузовику — майор выстрелил в спину одному, второй задрал руки и с невнятным криком побежал правильным курсом — к опушке. Женька пихал автоматом своих: — Im Laufschritt, marsch, marsch! [103] До опушки было рукой подать. Но кто-то падал, кто-то орал и катался по умятой траве… Через него перепрыгивали… Свистели пули… Женька проломил еловые лапы, рухнул, рядом падали финны. Трое… Левее тоже были живые. Хрипел на кого-то Торчок: — Куда, курицын сын! Отож ползи, убьют… …Ползли, Женька, финны… Еще один аэродромщик прибился, с рассеченной щекой. Столкнулись с Торчком — ефрейтор двоих сохранил: пухлый финн, похожий на учителя младших классов, кашлял и вытирал слезы, второй зажимал кровящий нос. — Отож шустрый, — отдуваясь, пояснил ефрейтор. — Бечь собрался, еж лесной. А я, Евгений, думал, уж хана нам. — Похоже было, — согласился Женька. — Наши-то? — Майор был цел. И морской наш тож. Стороной фиников гнали… Через несколько минут командование обнаружили. По стонам. Страдал не Попутный, а очкарик-связист — насквозь ему ладонь прошило. Еще под опекой майора было трое пленных — все, что уцелело на взлетной и не сбежало из блиндажной добычи. — Что вы там хрустите? — сердито поинтересовался майор. — Уходим срочно. На пятки сядут, стряхивай потом. — А Коваленко? — растерялся Женька. — У него спецзадание. Он меня, понимаете ли, предупредил. Морская душа, кобелиная порода. Все, стройте личный состав и маршируем… В кронах сосен еще пощелкивали редкие пули. Тарахтел пулемет… 00.58 Приемы транспортирования раненых Марина помнила дурно. Впрочем, мертвые — не раненые, им спокойнее. Лешкин маскхалат трещал, но выдерживал — новый, крепкий, что ему… Стоптанные каблуки сержантских сапог тянули две параллельные борозды по хвое. И рация мешала. Вот сундук проклятый. Старшина замерла на корточках, прислушиваясь. Шорох вроде слышала? Нет, показалось. Хрип собственных легких оглушал. Там, за спиной, стрекотал пулемет, постукивали винтовки. Утихает. Ушел кто-то из наших? Едва ли, там, на взлетной, все и остались. Шведова потерлась о плечо мокрой щекой и ухватила мертвого за ворот. Поехали, Лешка… Бороздили хвою сапоги мертвого. Как от дрезины след. Марина протащила еще, оставила тело. Пошатываясь, побрела затирать следы. Вот же, мать их, и веткой неудобно, а подошвами еще хуже. Громко хрустнуло за кустами. Марина упала на колени, лапнула автомат… — Ты спокойнее, — приглушенно сказали из сумрака. — Свои. Старшина сидела, выставив автомат, опертый диском о колени — ствол от вдохов-выдохов гулял в поллеса. Коваленко посмотрел, подал руку, помогая встать: — Давай ствол, натаскалась. — Это Лешкин, — зачем-то объяснила Марина, отдавая автомат. — Мой пустой был. — Мой тоже. Бросил. Эх, коллекционная трещалка была, — старший лейтенант вздохнул. — Там-то что? — Старшина мотнула дергающимся подбородком в сторону аэродрома. — Мы ушли. Финнов сколько-то прихватили. Догонять майора нужно. Стояли над мертвым радистом. — Наповал, значит, — пробормотал Коваленко. — И агрегат не защитил. — Две в спину. Через сердце одна прошла. Старлей из заграничного Калининграда кивнул. Видно, понимал, что раз через сердце, значит, повезло. Комары садились на лицо Лехи Трофимова — не поняли еще, что мертвый. Щеки впалые, бинт грязноватый — и правда как живой. Марина думала о том, что на катере нужно было парню повязку поменять. Забыла. Еще забыла, что некоторые после смерти красивее становятся. И это правильно. Уходят люди. Вот некоторые считают, что это так, вроде самого конечного конца у человека: «Вздохнул и умер». Старшина санмедслужбы Шведова иначе думала. Уходят люди, и им там хорошо. Не рай, конечно. То, про рай сусальный — кудрявая-облачная сказочка, она попами выдумана. Для верующих и прочего слабого характером народа. Жизнь там. Как здесь, только лучше. Без войны и госпиталей. Иные трудности имеются, да нам их отсюда представить сложно. Ну и не надо. Попадем, встретят, все расскажут. Там наших полно. Вот и еще одним хорошим человеком там больше стало. — Я возьму, — Коваленко нагнулся, примерился. — Рацию осилишь? — Донесу. Старший лейтенант поднял тело, уверенно устроил на широком плече: — Двинулись. Только вернемся малость. За вами, как за танком, просека. Свернем у ручья, попутаем фиников. Марина кивнула. Никакого ручья она не помнила… Ручей был. Забыла просто. Все забыла, работала. Неужели когда-то иная работа будет? Шли по ручью. Хлюпали по холодной воде, волосы тоже были мокрые, ко лбу липли — дождик идет. Наверное, давно уже моросит… Тулоксинский плацдарм В ночь на 24 июня погода резко ухудшилась. Переброска 3-й бригады на плацдарм столкнулась с серьезными трудностями. Старые, со слабыми машинами, транспорты с трудом шли по штормящей Ладоге. Авиация действовать не могла. Пользуясь этим, противник подтягивал к плацдарму резервы и артиллерию. Глава четырнадцатая
24 июня Олонецкое направление |