Книга Одержимый, страница 23 – Мэтт Рихтел

Я напрягся, ожидая взрыва, но лейтенант меня удивил.

– С этого момента я буду звать тебя Лицом. – Я молчал. – Знаешь, почему женщина терпеть не может походов ее мужчины в стрип-клуб? – продолжил Аравело. – Дело не в сиськах, жопах и ерзанье на коленях, от которых слабаки кончают в штаны. Причина в том, что мужчины влюбляются. На несколько минут у нас есть ощущение, что возникает некая связь. Лучшие стриптизерши открываются нам, а мы, зная, что это предел, открываемся им. И когда действительно что-то щелкает, секс тут ни при чем. Это чистая любовь.

Лейтенант снял крышку с прозрачного контейнера и глотнул густой, цвета клубники, жидкости.

– Я хороший коп, а потому не только чувствую эмоции и людей и точно знаю, какие мотивы движут мной и другими людьми. Я вижу, что сейчас происходит у тебя внутри, все твои эмоции отражаются на твоем лице. У твоей озабоченности есть запах, и это не только тот запах, который возникает от сидения в жаркой комнате. Я знаю, где предельная черта, и вижу, как близко ты к ней подошел.

Он хлопнул в ладоши.

– Какое отношение ты имеешь к взрыву? – спросил он.

– Вот вы мне и расскажите.

Аравело достал блокнот из заднего кармана, раскрыл его. Когда говорил, не отрывал от блокнота глаз.

– Ты покинул кафе перед самым взрывом.

Потом он перечислил все косвенные улики. Я знал про красный «сааб». Я знал, что его нашли, хотя эта информация хранилась в секрете.

– А теперь говоришь мне, что с кафе была какая-то проблема, возникшая до взрыва. Не затруднит уточнить?

По характеру вопроса я не мог понять, известно ли ему об Энди или Саймоне Андерсоне.

– Я хочу поговорить с моим адвокатом.

Произнося эти слова, я думал лишь об одном: почему я раньше не поднял вопрос о присутствии адвоката? Наверное, по одной простой причине: и представить себе не мог, что окажусь в подозреваемых.

– Вы не единственный, кто пытается выяснить, что тут происходит, – продолжил я, вставая. – Разница в том, что я, возможно, добился лучших результатов, чем вы.

Мое раздражение, недоумение, адреналин, стремление во всем разобраться выплеснулись наружу.

Аравело хряпнул кулаком по столу:

– Ты. Твою. Мать. Держись. Подальше. От. Моего. Расследования.

Из здания Полицейского управления я вышел в ярости. Представил себе, как разряжаю в Аравело «кольт» сорок пятого калибра, и не стал отгонять эту юношескую фантазию.

Я практически не спал двое суток. Шею сводило от напряжения. Требования мозга передавались мышцам: «Сбавь темп, а не то мы надорвемся или нас сведет судорога». Я постучал лбом по стене здания, попытался успокоиться, вспоминая, что говорит медицина о моем состоянии. Все ведь определяли биохимические процессы. И причиной стресса стало в высшей степени травмирующее событие: взрыв, который едва не лишил меня жизни. Симптоматика не радовала: тревога, отрешенность, возможно, даже амнезия. Точно ли я помнил все то, что произошло в кафе?

Я закрыл глаза, глубоко вдохнул, и в этот момент зазвонил мобильник.

– Мы должны уехать отсюда, – сказала Эрин.

Эрин посадила меня в машину в двух кварталах от Полицейского управления. Я сразу заметил запах. Продукты. На заднем сиденье стояли два больших пакета из «Сейфуэя».

– Лейтенант Аравело – очень опасный человек, – поделился я своим мнением.

– Есть у меня такое ощущение.

– Он использует свой мозг точно так же, как его брат использовал фонарь.

– То есть?

– Как тупой предмет.

– Уточни, пожалуйста. – Эрин начала терять терпение. – Что ты узнал?

В голове пульсировала боль. Я потер виски.

– Он спрашивал о тебе.

– И что это должно означать? – В голосе слышалась тревога.

– Показал мне твою фотографию. Спросил, видел ли я тебя в кафе.

Эрин поднесла руку ко рту, прикусила большой палец.

– Почему он это сделал?

– Не знаю.

– Он сказал тебе, почему его это интересует?

– Не думаю, что из-за этого стоит волноваться, – ответил я. – Он сказал, что интересуется всеми, кто пережил взрыв.

Уже произнося эти слова, я понял, что мой довод не успокоит Эрин, как не успокоил меня. Выжило достаточно много людей. Почему копы спрашивали меня только об официантке?

В медицинской школе я узнал, что при операции голову пациента отгораживают от тела занавеской. Теоретически, чтобы уберечь пациента от малоприятного зрелища. Но в реальности занавеска защищает хирурга. Чтобы не сдали нервы от осознания, что он или она режет не просто мясную тушку, а реальное человеческое существо. Занавеска дает возможность хирургу сконцентрироваться только на операции. Вот и мне сейчас ой как не хватало этой самой занавески, чтобы более отстраненно взглянуть на Эрин, дать ей бесстрастную, объективную оценку. Не только Эрин, но и Аравело, Дэнни, всем участникам этого действа.

– Я рассказала им все, что знала, – нарушила паузу Эрин. – Я ничего не видела.

– Ты пошла в туалет.

– Я ненавижу копов.

Слова повисли в воздухе.

– Какую они показали тебе фотографию? – Голос стал спокойнее.

– Как на паспорте. Ты выглядела… ну, моложе. Может, лет на десять. Думаю, была в свитере.

Эрин заранее определилась с местом. Спросила, согласен ли я провести с ней ночь в Санта-Розе. У ее подруги там был отдельный дом, а сама подруга уехала на несколько дней. Обед приготовит она, а у меня появится возможность выспаться. Как говорится, то, что доктор прописал. По пути мы заехали ко мне, я покормил кота, взял чистую одежду, ноутбук и материалы для статьи. Все еще лелеял надежду, что у меня появится время для того, чтобы написать ее к назначенному сроку.

Эрин рассказала, как провела последние часы. Вновь проверила квартиру Энди, где ничего не изменилось, потом позвонила владельцу дома. Тот сказал, что электриков не вызывал, но в доме велись работы по подключению квартир к кабельной сети.

Когда мы ехали по мосту «Золотые ворота», я вспомнил, что через несколько часов мне предстояла встреча с сержантом Уэллером. Более того, я точно знал, что мне необходимо с ним встретиться. Он мог предоставить важную информацию, а вопросы я уже сформулировал. Достав мобильник, я начал искать номер.

– У меня идея, – подала голос Эрин. – Почему бы на час не выключить эту штуковину?

Я не заснул, но вроде бы впал в ступор. Воспользовался релаксационной техникой, которой научила меня Саманта: расслабить мышцы лица, полностью сосредоточиться на том, что находится прямо перед тобой. Фокус-покус, но это все, чем я мог воспользоваться, не имея под рукой «Хосе Куэрво» [22] с лаймом. Я смотрел на номерные знаки едущих передо мной автомобилей, запоминал цифры, расслабив мышцы лица. Однако чувствовал, как непроизвольно дергаются веки. Тонический блефароспазм, так это называлось у медиков. Мозг посылал импульсы выборочно. Я моргнул, но не смог его отключить, не смог избавиться от мыслей об Энни.