Книга Одержимый, страница 49 – Мэтт Рихтел

Я сосредоточился на дороге. До съезда с Бэй-Бридж оставалось совсем ничего. Впереди лежала тысяча дорог. В Окленд, Сакраменто, Сан-Хосе. Я выбрал шоссе 580, которое вело к шоссе 5, протянувшемуся к Лас-Вегасу, Боулдер-Сити, Энни.

Я потянулся к мобильнику и позвонил Лесли Фернандес, моей бывшей сокурснице и любовнице, которая стала неврологом.

Исходя из того, что компьютер каким-то образом атаковал меня, не требовалось получать медицинское образование, чтобы понять, о чем говорила Энни. Моему мозгу требовалась искусственная стимуляция. Что-либо для замены ноутбука, который… каким-то образом воздействовал на мой встроенный компьютер. С поисками объяснения, как такое могло быть, я мог и обождать. Пока требовалось подлечиться.

– Доктор Фернандес, – раздалось в трубке.

– Лесли.

– Дорогой мальчик. – Голос заметно оживился.

– Твоему дорогому мальчику требуется еще одна услуга.

– Выкладывай. Что стряслось?

– Лесли, мне нужен рецепт на риталин. Сто таблеток по двадцать миллиграмм.

– Нат?!

– Мне нужен также аугментин. Или какой-нибудь другой сильный антибиотик общего действия.

Молчание.

– В Плизентоне есть «Уолгринс». [44]

– С тобой все в порядке? Ты… на них подсел?

Я рассмеялся, а не следовало бы. Я не просил Лесли нарушить закон… врачи постоянно выписывают друг другу рецепты, но речь шла о наркотическом веществе.

– Нет, Лесли. Пожалуйста, никаких лекций. Твоя репутация не пострадает. Доверься мне.

– Хорошо, дорогой мальчик. – Судя по голосу, я ее не убедил. – Всегда готова тебе помочь.

– Знаешь, есть еще кое-что.

– Слушаю тебя.

– Норпинефрин и допамин. Напомни мне.

– Нейротрансмиттеры. Катехоламиты.

– Я так и думал.

– Что происходит?

– Гормоны стресса, так? Активно выделяются при напряженной ситуации. Проявляют себя и внешне.

– Норпинефрин – несомненно. Если говорить о стрессе, он контролирует базовые функции, вызывает расширение зрачков, сужение кровеносных сосудов, учащение сердцебиения. Допамин скорее привязан к центрам удовольствия в мозгу, а также к принуждению и желанию.

– То есть он контролирует желания?

– Или свидетельствует о них. Почему ты об этом спрашиваешь?

– Научный эксперимент. Послушай, должен бежать.

– Не отключайся. – Она повысила голос.

Спросила, имеет ли все это отношение к доктору Барду и моему более раннему звонку. Я ответил, что у меня нет времени об этом говорить, но теперь она встревожилась. Заставила меня поклясться, что я не заболел и не торгую лекарствами, пусть не в лоб, но спрашивая, не превратился ли я в наркомана, выпрашивая рецепты у друзей. Такое случалось, и нередко: студенты-медики подсаживались на наркотики и добывали их всеми возможными способами. Когда мы прощались, в ее голосе оставались сомнения.

Я заехал в Денни, район Окленда к северу от озера Мередит, где не удивлялись, если человек вдруг решил помыться в раковине. Конечно, обработка раны могла вызвать вопросы. К счастью, мужской туалет пустовал, когда я в него вошел, разве что на полу у одного писсуара лежали запятнанные мочой джинсы. Я глубоко вдохнул, вытащил футболку из джинсов, убеждая себя, что это вовсе и не я, а незнакомец, которого только что привезла в хирургию «скорая помощь». Я коснулся пальцем раны и увидел, что незнакомца ждут хорошие новости. Каменное пресс-папье только оцарапало ему бок, не задев ни одну из артерий и не сломав ни одного ребра. Требовалось лишь продезинфицировать рану, наложить повязку, а потом он мог отправляться отдыхать.

В крайнем случае можно было ограничиться промыванием и дезинфекцией раны.

Тридцатью минутами позже я прибыл в «Уолгринс». За прилавком стояла девушка-фармацевт в очках с толстыми стеклами.

– Вы уже принимали этот препарат? – спросила она, протягивая мне риталин.

Я кивнул.

Она потянулась ко второму пакетику. Посмотрела на меня, потом на надпись на пакете.

– Вам нужно поесть, прежде чем принимать его. Это очень сильный антибиотик. Он может вызывать тошноту и другие неприятные реакции.

Я расплатился наличными из тех трехсот долларов, что получил в банкомате у аптечного магазина.

Вернувшись на автомобильную стоянку, скрутил крышку с пузырька с риталином, вытряс на ладонь две крошечные белые таблетки – в два раза больше большой дозы. Запил их глотком теплой пепси из бутылки, что лежала на пассажирском сиденье.

И чего я ожидал? Ухода головной боли? Внезапной ясности мыслей? Способности заснуть? Едва ли, учитывая, что риталин относился к стимуляторам. Он широко используется для лечения дефицита внимания. Идея в том, что люди с ДВ никак не могут сосредоточиться. Поведение возбужденное. Теория говорит о том, что их мозгу не хватает допамина, вот они и ищут стимуляцию. Жаждут чего-то волнительного… или драматического. Риталин поставляет мозгу столь необходимые ему биологически активные химические вещества. Также теоретически считается, что мозгу уже нет нужды искать новые формы волнения, новые причины для выброса адреналина. Риталин – психостимулятор, который на самом деле успокаивает.

Не ощутив никакой разницы, я завел двигатель и выехал на шоссе. Мог риталин спасти Энди Голдстайна? Неужели заложенная в компьютер программа действительно вызывала у него симптомы, свойственные тем людям, у кого выявлен дефицит внимания?

А если ближе к телу: мог риталин спасти меня? Или я подхватил что-то неизлечимое?

Встреча с Дейвом оставила миллион вопросов. В том, что рыльце у него в пушку, я уже не сомневался. Его компьютер вызвал у меня приступ тошноты. Или он сам. Он намекнул, что и с моим ноутбуком кто-то «поработал»? Когда такое могло произойти? Вернувшись домой вечером после взрыва в кафе, я обнаружил, что компьютер включен, но не подсоединен к сети. Мне это показалось странным, но я не мог полностью исключить, что не оставлял его в таком виде. Может, кто-то проник в мою квартиру, пока со мной занимались медики и полиция?

И слова Дейва о том, что только привыканием, похожим на наркотическое, можно объяснить привычку людей за рулем отвечать на звонок мобильника. Чем больше я об этом думал, тем сильнее становилась убежденность в правоте Дейва. Реакции на телефонный звонок, на приход электронной почты в полной мере укладывались в рамки приобретенного рефлекса, описанного Павловым. Ты слышишь звук, ты реагируешь, ты получаешь поощрение: сообщение, информацию, обещание чего-то волнительного. Но разве это чистая физиология? Разве не откликаются биологически активные химические вещества мозга, как мышцы – на повторяемое упражнение?