Онлайн книга «Три красных квадрата на черном фоне»
— Это-то меня и путает — кое-что. Сейчас я в порядке, мне почти не хочется играть, но, если вы не прекратите на меня давить, мне снова будет больно. Бенуа принимается за игру, а Анджело больше не смотрит в мою сторону. — Хочешь перекусить? — спрашивает Рене. — Нет, а вот пивка — с удовольствием. — А я зналь, почему он не хотель играть — Антонио. Потому что у него нет рука. Кажется, я плохо расслышал. Бенуа чуть не ударил мимо шара. — Слушай, разве можно говорить такое под руку, кретин?! — Разве не так? Антонио никогда не имель счастливый рука. Что мне делать? Рассмеяться или врезать ему? На губах Бенуа появляется улыбка. — Надо сказать, что у него была рука мастера, у нашего Антуана. Рене тоже вступил в игру наравне со всеми. — Да уж, он здорово набил руку! Я не понимаю, что происходит. Они и раньше не отличались деликатностью, но такое… — Считай, года через два главный приз был бы у него в руках! Бенуа подхватывает с серьезным видом: — Ага, очки-то он греб обеими руками! У меня нет слов, я слушаю, раскрыв рот, даже не пытаясь защищаться. Друзья они мне или нет? Они же не дают мне и полсекунды, чтобы ответить. — А как он расправлялся там, с этими торговцами картинами! Вот уж тяжелая рука! — Погоди, так ведь легавые его все же чуть не схватили за руку.. Они хохочут, а я стою дурак дураком. — А он все равно хотель поймать бандито свой рука. Итальяшка изо всех сил старается удержаться от смеха. Но его хватает ненадолго — только чтобы выпалить: — Но вот с бильярдо он опускаль руки! — Вы что, заранее отрепетировали, что ли? — спрашиваю я, вылупив глаза от удивления. — Мы просто хотели, чтобы ты взял себя в руки, вот и все… — Паразиты… — Ну, если не хочешь, мы умываем руки, понял? Бенуа держится за бока, остальные двое трясутся от смеха. — А бандито не сидель сложа руки… Я смотрю в пол, мне обидно до злости. Но вдруг, сам того не желая, прыскаю от смеха. — А если я вам руки повыдергиваю? Как вам это? — Э-э-э-э, нет! Как говорится, ругать — ругай, а рукам воли не давай! Это было последней каплей. Бенуа валится на банкетку, схватившись за живот. Рене бьется в конвульсиях не в силах остановиться. Анджело вытирает слезы. Потом, с трудом переводя дух, они обступают меня. — Ты не очень на нас сердишься? Вот такие мы кретины… — Бывает и похуже, — отвечаю я. Постепенно вновь наступает тишина. Мышцы на животе ноют, я выхожу на балкон. Пусть это был нервный смех, но он снял напряжение. Хотел бы я, чтобы Бриансон посмотрел на меня две секунды назад. Я принял мысль о том, что не буду больше играть и могу сам посмеяться над собой — без горечи, без цинизма. Скоро я узнаю, есть ли для меня где-нибудь будущее. Остается еще кое-что, а потом пусть легавые делают со мной что хотят. Завтра вечером я покину своих друзей. Я не собираюсь злоупотреблять их гостеприимством. Сидя в своей конуре, я заново сформулировал свое моральное право на месть, и на этот раз, с уже повешенным на меня убийством, я могу ни в чем себе не отказывать. Причин церемониться у меня больше нет. При виде Деларжа, валяющегося на земле и изрыгающего последние проклятья, я дал задний ход. Я пожалел не себя — его. Моя злоба со временем иссякла. Но не вся — есть еще порох в пороховницах. Это как адреналин — он выделяется сам по себе, помимо нашей воли. * * * Рене пришел, чтобы выпустить меня, в то же время, что и накануне. Все трое знают, что я собираюсь уйти и обходятся без шуточек. — Мы знаем, тебе надо кое с чем разобраться. Возвращайся, не бойся. Не хочется узнавать о твоих делах из газет… Кто знает, когда я вернусь… Я не хочу возвращаться беглым преступником, это слишком неудобно, очень уж много пыли. Я с радостью скинул бы эту шкуру, которая идет мне еще меньше, чем мой бомжовский прикид. Я вернусь спокойным, чисто вымытым, гладко выбритым, с миром в душе. Я попросил Рене набрать номер того, кто не ждет меня сегодня вечером. Того, кто работает ночью, чтобы его краски меняли цвет. Я знал, что он ответит, я понял это, когда вышел из своего застенка, чтобы дохнуть ночного воздуха. — Простите, я ошибся номером, — сказал Рене. — Есть! — воскликнул Бенуа, непонятно почему. Я ушел не прощаясь, Анджело вышел вместе со мной на лестницу. А ведь я еще вчера отказался от его предложения сопровождать меня. — Не валяй дурака, садись тачка, придурок… Я бросил рюкзак на заднее сиденье и сел рядом с итальяшкой. Анджело, ангел, ангелочек. Он поехал по улице Тильзит, в объезд площади Звезды. Такая осторожность меня удивила. — А когда был финал чемпионата? — Прошлая неделя. Белла партита, выиграл марселец. Ланглофф биль четвертый. Хороший результат для последнего боя. — А ты, Анджело, так ни разу и не пытался записаться? — Ну, во-первых, я не есть француз. А потом, я би вылетель после первый тур. Я играю бильярдо не для соревнований. — А для чего же ты играешь? — Ну… Перке сукно — зеленый, шары — белий и розовый. Это — цвета мой флаг! Чьорт! Оставшуюся часть пути мы молчали. Подъехав к парку Монсури, неподалеку от улицы Нельсон, он заглушил мотор, а я взял свой рюкзак на колени. — Что я мог деляй для тебя теперь? — Ничего. Ты не можешь мне помочь. — Я мог ждать внизу? — Не болтай глупостей. Ты даже не знаешь, что я собираюсь делать. — Ты уверен, что он один? — Абсолютно уверен. — И тебе надо таскай этот мешок? Вообще-то нет, действительно. Там внутри есть всего лишь один предмет, который меня интересует. Порывшись среди старых тряпок и разных бумажек, я достаю его. Я специально делаю это при нем, чтобы у него пропало желание мне помогать. Увидев его у меня в руках, Анджело вздрагивает. — Что ты собираль делать с этим? Кончай дурить, Антонио. Зачем тебе этот штука? Ага, заволновался. Этого-то я и хотел. — Поедем отсюда, давай, бросай ты все это… У меня есть семья Италия, они находят место для тебя на несколько месяц, потом будем посмотреть, ты будешь уезжать… Не знаю… Бросай… — Ты все еще хочешь пойти со мной? Он отвечает не колеблясь: |