Книга Властелин суда, страница 47 – Роберт Дугони

Молья лично сообщил обо всем семье Купермана. Ему и раньше доводилось стучать в дверь с подобной вестью, но сегодняшний визит дался ему тяжелее. Едва увидев его, Дебби Куперман рухнула в обморок. Она поняла. И вся семья поняла тоже. Они были дома. Ждали. Надеялись, даже потеряв надежду. Маленький сын Купермана плакал на руках у матери. Что ж — имел полное право.

Джей Рэйберн Франклин посчитал несчастный случай единственным объяснением всего произошедшего — и исчезновения Купермана, и того, что, прибыв на место, молодой офицер не связался по рации и что парковая полиция не увидела машины. Купу не повезло. Его машину занесло на повороте, и он полетел с крутого склона прямиком в Шенандоа. Объяснение выглядело логичным.

Только Том Молья не верил в это. Ни капельки не верил.

Берт Куперман не мог не справиться с машиной на повороте, какой он делал в своей жизни сотни раз. Не мог из-за усталости не рассчитать скорости. Кому-то было нужно, чтобы все выглядело именно так. Кому-то было нужно представить это несчастным случаем, будто новичок-полицейский, уставший после дежурства, спеша добраться туда, куда он ехал, совершил трагический просчет. Они знали, что делали, уничтожив все улики и сведя все к единственной — следу шины на крутизне. Они не были заурядными убийцами, как не были убийцами-любителями. Это были мастера своего дела. Мастера экстра-класса.

Но они не знали Берта Купермана так, как знал его Том Молья.

Они не знали, что Куп был деревенским парнишкой, охотившимся в горах Западной Виргинии, ловившим рыбу в ее ручьях с тех пор, как смог, разъезжая с отцом в машине, тянуть нос из-за руля. Не знали, что такое для молодого офицера полиции в конце дежурства ехать на первый свой труп. Куп не мог чувствовать усталости. Он был совершенно бодр и настороже.

Молья припарковался на обочине и, открыв дверцу машины, потащился по дорожке, остановившись лишь затем, чтобы подобрать брошенный сыном велосипед. Прислонил руль велосипеда к крыльцу, руль повернулся, и велосипед упал. Пускай лежит. Он открыл сетчатую дверь и услышал жужжание вентилятора — пользоваться кондиционером вечерами он не любил: дороговато, и воздух от него спертый. Питер Хо сидел на диване рядом с Мэгги; на ней были шорты и его фуфайка для игры в софтбол [3] с фирменным знаком команды чарльзтаунской полиции; свои рыжие волосы Мэгги затянула в конский хвост. Выглядела она — лучше некуда. Его дочка Бет, лежа на овальном коврике, пыталась читать, в то время как Тиджей, еще не снявший своей спортивной формы команды юниоров, тыкал стетоскопом Хо ей в голову. Она отмахивалась, как от надоедливой мухи, и шлепала его, но Тиджея это лишь раззадоривало.

Мэгги встала с дивана и обняла Тома.

— Как ты?

Он сглотнул слезы, которых не стыдился в гостиной Дебби Куперман. Мэгги попятилась.

— Что-нибудь новое?

Он покачал головой — откуда бы взяться новому? Официальный протокол зафиксирует гибель Берта Купермана в результате несчастного случая. Улик, чтобы оспорить это, нет.

— Я дам тебе поесть, — сказала Мэгги.

— Спасибо, мне не хочется.

Он бросил взгляд на детей, теперь смотревших на него очень внимательно и чувствующих, что день у него был не такой, как всегда. Он крепко обнял их, прижав к себе обоих. Когда он отпустил их, вмешалась Мэгги:

— Ладно, голубчики. Поздно. Пора ложиться. — Она стала выпроваживать детей из комнаты. Когда они проходили мимо него, Молья поцеловал обоих в макушку.

Мэгги отобрала у Тиджея стетоскоп и вернула его Хо.

— Приятно поболтать с тобой, Питер.

Хо улыбнулся, но улыбка вышла кислой.

— Как и с тобой, Мэгги. Лиза собиралась позвонить тебе насчет церковного приюта, но закрутилась.

— Я знаю, как это бывает. Ты точно не хочешь остаться и поужинать с нами? Я мигом.

— Не стоит. У меня на этой неделе с едой как-то не складывается. А скоро мне уж домой. Мы ведь не засидимся. — И подождав, когда Мэгги выйдет из комнаты, он повернулся к Молье: — На теле множество синяков. И сильный ушиб затылка, от которого он, весьма возможно, потерял сознание.

Молья позвонил Хо с места трагедии и доставил ему тело Купермана. Поручив двум вооруженным полицейским охрану, он отправился сообщить горестную весть семье Купермана.

— А можешь ты...

— Могу ли я определить, откуда синяки? Явились ли они результатом катастрофы или были получены ранее от ударов тупым предметом? — Хо досадливо покачал головой. — Прости меня, Том. Я очень хотел бы это сделать, но учитывая скорость, с которой он ехал, и, возможно, действие воды... Он, должно быть, здорово расшибся о машину. Тонкая трещина в черепе свидетельствует об ударе о ветровое стекло. Основание черепа тоже переломано. — Хо потер затылок. — При обычных обстоятельствах я мог бы и не искать других повреждений — достаточно тонкой трещины в черепе.

Молья сгорбился и потер лицо:

— Но перелом основания черепа вполне мог быть вызван ударом тупым предметом, вроде ружейного приклада, — ударом, нанесенным до того, как они сунули его в машину и столкнули с обрыва.

На это Хо промолчал.

— Гематома под твердой мозговой оболочкой также указывает на удар тупым предметом, нанесенный, еще когда он был жив. Вся проблема заключается в том, что я не могу отделить травмы, полученные в автокатастрофе, от тех, что могли быть получены ранее, хотя и я вполне уверен, что последние имели место.

Молья метнул на него взгляд. Хо поднял лежащий на диване конверт из толстой бумаги и бросил его себе на колени.

— Джон Данбар. Лаборатория оказала мне услугу.

— Джон Данбар?

Хо ткнул пальцем в конверт.

— Джо Браник. Я попросил их потихоньку провести исследование.

Молья не сводил взгляда с лица Хо.

— Здесь ведь тоже не он сам виновник своей смерти, верно?

Хо покачал головой.

— Сделать такой вывод тоже нельзя. Но поспорить есть о чем.

Вскрыв конверт, Молья вынул оттуда фотографии и заключение баллистической экспертизы.

— Ну, а твое мнение как медика?

— Как медик я склонен думать, что это, скорее всего, не самоубийство.

Молья изучал результаты экспертизы.

— Но в экспертизе все сходится.

— Пуля отсутствует, Том. Следы пороха на руке и черепе идентичны. Оружие одно и то же. Специфика следа от ожога порохом кожи головы и лица показывает, что сделан был один выстрел с очень близкого расстояния. Повреждение ткани виска, кровоизлияние...

— Следовательно, дуло пистолета было либо прижато непосредственно к голове, либо находилось очень близко от нее.