Онлайн книга «Сюзерен»
|
— Колдовала, что же еще-то, святой брат? Вожников только диву давался, насколько умело и лихо вел следствие брат Диего! Кстати, все специфические слова и фразы, произнесенные инквизитором по латыни — «незаконное проникновение», «деяние», «отдельное производство», — были очень похожи на современные Егору, словно дело происходило в кабинете обычного следователя или дознавателя, в крайнем случае — участкового. Очень, очень похоже… что и понятно, источник-то один — римское право. — Какие именно колдовские действия ты заметила лично? — Ой… — Эужения снова почесала щеку. — Да я лично ничего такого не видела… но знала точно — колдует! — Откуда знала? — Да все об этом в деревне говорят, святой брат. Она давно колдует, это всем известно. — Нас пока интересует данный конкретный момент! — повысил голос монах. — От кого именно ты об этом узнала? — Дак это… булочник наш, Фиделино, сказал. Сказал, мол, что видел — колдует… — А конкретно? — А кон… кор… Ничего такого больше не сказал. — Ладно, спросим у булочника. Итак, ничего конкретного ты, Эужения, не видала… просто проникла на чужой двор, и потом началась драка… Пока с тобой все, иди, во дворе посиди. Брат Эгон! Давайте сюда Бенедетту. В отличие от своей дородной подруги, Бенедетта оказалась особой длинной, костистой и жилистой. Правда, был в этой далеко не молодой уже — лет тридцати пяти — женщине какой-то особый шарм, отчего узкое смуглое лицо ее с длинным и тонким носом и тощая жилистая фигура вовсе не казались отталкивающими, наоборот, притягивали. Общему впечатлению не мешал даже пушок над верхней губой. К тому же роскошная ярко-рыжая шевелюра! Ах… Даже брат Диего — монах! — и тот восхитился: — Ты красивая женщина, Бенедетта! Сожалею, что вдова. Муж твой давно ли умер? — Да года три уже, святой брат. С тех пор вот вдовствую. — И на что живешь? — Зеленью, святой брат, торгую. С детьми вместе выращиваем, кое-что в полях собираем, на рынок сюда, в Матаро, на тележке возим — тем и живем. — И лошадь у вас имеется? — Мул. И еще — ослик. — Ах, как славно, ослик… Зеленью, значит, торгуете. Замуж так больше и не вышла? — Увы, святой брат. — Это плохо, что не вышла. Нельзя такой женщине без мужа. — Я и сама, брат Диего, понимаю, что нельзя. — Бенедетта вздохнула и тут же стрельнула глазами с такой искренней заинтересованностью, что князь непроизвольно вздрогнул. Впрочем, томный взгляд рыжеволосой красавицы уперся вовсе не в него и не в брата Диего, а… в воеводу Онисима Раскоряку, отчего сей славный воин почему-то набычился и покраснел. — Мне бы такого мужа, как вон тот сеньор, — еще раз вздохнув, откровенно призналась женщина. — Осанистый, крепкорукий… Инквизитор чуть улыбнулся: — Что же, в вашей деревне таких нет? — У нас не деревня, брат Диего, — неожиданно обиделась Бенедетта. — Очень большое селение — двадцать домов! Две мельницы, опять же, пекарня, пристань… — Да-да, пекарня, — доминиканец охотно покивал. — А что ваш булочник, он ведь тоже вдовец, кажется? — Да, вдовец, и детушек Бог не дал. — Женщина задумчиво покрутила на пальце локоны, на узком лице ее вдруг появилось некое странное выражение — то ли разочарование, то ли глубоко спрятанная печаль, — не ускользнувшее от внимания следователя. Он тут же снова о булочнике и спросил. — Да что сказать? — Поведя плечом, свидетельница опустила глаза, прикрыв их длинными и густыми ресницами, и голос ее, до того звонкий, вдруг потускнел, словно звон треснутого колокола. — Да, я как-то пыталась сойтись с Фиделино. Человек он хороший, добрый — часто паломникам хлеб раздает, да и грубого слова от него никто не слышал. К тому же труженик, как никто — не только булки печет, еще и плотничает… Только вот… — Бенедетта вдруг вскинула голову, посмотрев на всех с неким вызовом, который могут себе позволить лишь красивые женщины, спокойно осознающие свою красоту. — Не любит он никого. Думаю, что и покойную супругу свою тоже не любил. — Ну… не любит — полюбит, дело такое, — усмехнулся святой брат. — Да если б так, брат Диего! Тут не только в любви дело… Он же как мужчина… ну… — Свидетельница неожиданно смутилась, но все же продолжила: — Я же говорила, что пыталась с ним… Так он меня оттолкнул с таким ужасом, будто увидел перед собой змею! — Оттолкнул? Тебя? — Сидевшие за столом недоуменно переглянулись. Оттолкнуть такую женщину… тем более, которая хочет сама… — Так, может, он содомит? — вслух предположил князь. — Мальчиков любит или мужчин? — Нет! — Бенедетта тряхнула огненно-рыжими локонами. — Просто наш булочник всех… ну… таких, как я… женщин считает отродьем дьявола! Святоша — так его у нас и кличут, посмеиваются. Нет, правда! Но есть ведь на свете и иные мужчины, которые… — Женщина замолчала, не договорив, и снова посмотрела на воеводу. — Вот зыркает! — прошептал тот. — Такая с ума сведет кого угодно. А вот булочника, поди ж ты, не смогла. Ну и булочник у них… какой-то не от мира сего, что ли. — Ты что-то хотела сказать, Бенедетта? — напомнил брат Диего. — Ну, продолжай же, не бойся! — А и скажу! — пожала плечами Бенедетта. — Похоже, к колдунье нашей, Аманде, Фиделино неровно дышит. — Похоже? Почему? — Да видела я пару раз, как он стоял у ее забора… а ведь дом его совсем в другой стороне, — женщина усмехнулась. — И главное, он меня тогда заметил, ну, Фиделино, сразу как-то смутился да быстрым шагом ушел, даже не поздоровался, вот тут и думай… — Вижу, Аманда ваша многих с ума свела. — Да не многих — молода еще! — с какой-то неожиданной ненавистью выкрикнула Бенедетта. — И не наша она — чужачка, из Калельи откуда-то, сирота. Родичи ее в нашем селении жили, да померли, а домишко оставили ей. Повезло дурехе! Но, правду сказать, девица она чистоплотная, двор всегда выметен… почти… Чистюля-то чистюля, а вот, когда мы приходили, у самых ворот валялась шелуха тыквенных семечек. Может, правда, и принесло ветром, не знаю. Доминиканец вдруг улыбнулся: — А хорошо вы ее с подругой своей отдубасили! — Да уж, — посветлела лицом рыжая. — На славу намяли бока! — Как же она к вам вышла-то? Такая дура? — А что нам ее звать-то? Выволокли за волосы во двор да отпинали… ой! А нечего чужих мужей сманивать! Поняв, что попалась, последнюю фразу Бенедетта выкрикнула с вызовом, громко, а уж глазами сверкнула так, что Егор даже пожалел несчастную ведьмочку. — Так-так, — следователь, конечно же, не упустил момента, — а ну-ка о мужьях поподробнее! Я так понимаю, о Жузепе, лодочнике, супруге подруги твоей, Эужении, речь идет? |