Книга Храм украденных лиц, страница 17 – Екатерина Красавина

— Никак. Это невозможно, — тихо сказал Губарев. — Для этого надо запереть ее дома или сослать в Сибирь. Но ты и сама понимаешь, что это — абсурд.

Всхлипнув, Наташка прижалась к нему. Движение было чисто инстинктивным. Она словно искала у него зашиты. Он обнял ее за плечи, погладил по волосам. Запах едва уловимых цветочных духов странным образом взволновал его. Он приник губами к ее шее и стал целовать. Она обняла его…

Когда все закончилось и они лежали на диване, прижавшись друг к другу, Наташка сказала чуть виноватым тоном:

— Сейчас мама придет.

— Понял. Надо вставать. — Губарев рывком приподнялся с дивана и стал одеваться, не глядя на жену. Наташка потянулась за голубым халатиком, лежавшим на стуле, он упал на пол. Губарев поднял его и протянул жене: — Я куплю тебе новый.

— Этот не нравится?

— Почему? Но ведь я могу сделать тебе подарок?

— Можешь, можешь, — шутливо сказала жена. Они оба испытывали некоторую неловкость и избегали смотреть в глаза друг другу.

— Чай поставить? — спросила Наташка, подходя к столу.

— Да нет. Не хочу. Я уже пойду. Ему не хотелось встречаться с тещей. О чем-то говорить, спорить, убеждать.

— Как хочешь. В коридоре Наташка поцеловала его в щеку и шепнула, поглаживая воротник кожаной куртки:

— Приходи почаще. Что она собиралась этим сказать — неизвестно.

Может быть, намекала на сегодняшнее. Что она не прочь повторить случившийся эпизод. Но Наташка была человеком сдержанным. Иногда это Губарева раздражало, иногда — притягивало. Но он знал, что свои истинные чувства и мысли жена всегда скрывала. И по ее поведению и внешнему виду трудно было угадать, что она на самом деле чувствует и думает. Да, забавно: спать с собственной женой в качестве любовника. Какие только пируэты порой не выделывает жизнь! Губарев усмехнулся и зашагал к метро.

Отпечатки пальцев на втором портфеле принадлежали Лактионову. Как и на первом. Больше ничьих отпечатков не было. Результаты баллистической экспертизы были следующими: стреляли из пистолета марки «ТТ». С расстояния двух метров.

— Близко, — сказал Губарев.

— Не ожидал нападения?

— Не ожидал, — согласился майор. — Поэтому убийца и подошел так близко.»

— Вывод: это был человек, знакомый ему.

— Верно говоришь! Но «знакомый человек» — понятие многогранное. Это может быть близкий человек, давний коллега, бывший или потенциальный пациент.

— Да… широкий круг подозреваемых, — саркастически откликнулся Витька.

— Теперь ты понял, с чем нам предстоит столкнуться! Да еще непонятно, что было во втором портфеле. Может, там ответы на все вопросы.

— Знаете, как я бы озаглавил это дело? — спросил Витька. И, не дожидаясь ответа, сказал: — «Тайна двух портфелей!» А что? Неплохо?

Губарев оставил без внимания эту реплику.

— Я сейчас побеседую с Кузьминой. Первая жена Лактионова. А ты еще раз внимательно просмотри портфель Лактионова с бумагами. Вдруг я что-то упустил?

— Хорошо. Я буду сама внимательность.

— Надеюсь.

Кузьмина Любовь Андреевна работала хирургом в гинекологической больнице номер пять.

Она согласилась побеседовать с Губаревым, хотя честно предупредила, что вот уже несколько лет не общалась и не виделась со своим бывшим мужем.

Это была высокая, ширококостная женщина с усталыми глазами. Губарев зашел в небольшой кабинет и остановился у дверей.

— Садитесь, — кивнула Любовь Андреевна на стул, придвинутый вплотную к столу. Сама она сидела за столом и что-то писала. — Одну минутку. Сейчас, заполню карту.

— Конечно.

Через пару минут она отложила карту в сторону и посмотрела на Губарева.

— Я слушаю вас.

Голос у Любови Андреевны был хриплым. Типичный голос курильщицы со стажем.

— Вы уже в курсе случившегося?

— Да. Дина мне звонила.

— Вы с ней общаетесь? Любовь Андреевна поморщилась.

— Знаете, я не люблю околичностей. Когда люди говорят одно, а думают другое. Я вам уже говорила, что отношений с бывшим мужем не поддерживала. Тем более с его женой. За последние семь лет, то есть за время его третьего брака, я раза два или три, точно уже и не помню, говорила с Николаем по телефону. И все.

— По какому поводу?

— Ну… один раз я позвонила — поздравить со свадьбой.

— Вы были на ней?

Любовь Андреевна поморщилась вторично.

— Нет. Однажды мне понадобилась биографическая справка. И я хотела уточнить ее у Лактионова. Мы же учились вместе в Первом медицинском. Я позвонила и наткнулась на Дину. Изложила просьбу. Она обещала связаться ним. И действительно, через какое-то время он перезвонил мне. Потом… — Любовь Андреевна запнулась. — Как-то раз я звонила ему на работу, чтобы узнать координаты одного медицинского светилы. Кажется, все. Не многовато ли — три контакта за семь лет? — И она истерично рассмеялась. — Извините, просто я так нервничаю. Как подумаю, что Коли — нет… Я закурю, — и, не дожидаясь согласия Губарева, вытащила из кармана «Яву». Закурила.

Губарев посмотрела на ее пальцы — крупные, с коротко остриженными ногтями.

— Понимаете, — Любовь Андреевна закашлялась. — Мы расстались давным-давно, но все равно относились друг к другу по-дружески.

— Хотя и не контактировали?

— Да. Именно так.

— А почему? Если вы расстались друзьями? Любовь Андреевна пожала плечами:

— Трудно сказать. По большому счету, нам уже не о чем было говорить. Все уже было сказано. Когда-то.

— Вы поженились студентами? Кузьмина кратко кивнула головой.

— После первого курса. Все было так скоропалительно. И немножко смешно. Свадьба в общежитии. На скорую руку. У меня даже платья не было. Взяла у подружки. Одолжила. Мне все говорили: плохая примета. А я… что делать, у нас не было денег. Коля тоже взял костюм у приятеля. Господи, какими мы были глупыми и наивными! — Она замолчала.

Губарев тоже не знал, что ответить. Он знал, что, когда человек пускается в воспоминания, его лучше не обрывать. Пусть говорит и говорит… Воспоминания — такая хрупкая вещь!

Но Кузьмина молчала. И тогда Губарев решил задать вопрос:

— Сколько времени вы были женаты?

— Сколько? Четыре года!

— Почему вы расстались?

Почему? — Губарев обратил внимание, что она повторяет его вопросы. — Я могу, конечно, сказать, что не сошлись характерами. Поняли, что мы — разные люди. Но все это чушь! Коля был в то время порядочным бабником. Нет, он стал им не сразу. Со временем. Когда обрел столичный лоск. Что он видел до этого? Жил в деревне. Потом — два года в армии. Поступил в институт. Был тогда дуб дубом. Толком ни говорить, ни одеваться не умел. Но потом пообтесался. Он хотел выбиться в люди. Головка у него всегда была светлой, разумной. Он блестяще учился. Его называли «надеждой курса». Преподаватели его очень хвалили, прочили большое будущее. Это окрыляет, кружит голову… — Любовь Андреевна мотнула головой. — Да… лирика! Возвращаясь к вашему вопросу… Коля начал увлекаться женщинами. Дальше — больше. Я смотрела на все сквозь пальцы.