Книга Храм украденных лиц, страница 68 – Екатерина Красавина

— Тебе легко, — проворчал Губарев. — А мне…

— Понимаю. Они замолчали.

— Как, по-вашему, в каких годах был построен этот дом? — кивнул Витька на пятиэтажный дом из светлого кирпича, чтобы как-то разрядить обстановку.

— Это не хрущевка. Определенно. Скорее дом сталинский. Начало или конец тридцатых годов. Посмотри, какое большое расстояние между этажами. Наверное, потолки высокие. В хрущевках таких не было.

Несколько минут они потоптались перед входной дверью. Пока пацан лет тринадцати не набрал код и не открыл дверь, окинув их подозрительным взглядом.

— За грабителей или воров нас принял, — сказал Витька, когда они поднимались по лестнице. Лифта в доме не было.

— Значит, похожи.

— Да уж! Особенно…

Но Губарев уже ни на что не обращал внимания. Ему было не до того.

Они подошли к квартире номер тридцать четыре.

— Будем звонить к соседям слева или справа? — спросил майор.

— Давайте — слева.

— Рискнем.

Дверь им долго не открывали. Мелодичный звонок руладами переливался в квартире. Майор уже подумал, что дома никого нет. Но, приложив ухо к двери, он услышал тихие, медленные шаги.

— Пожилой человек, — шепнул он Витьке. — Идет медленно.

Блеснул дверной глазок.

— Вы кто? — раздался старческий голос.

— Из милиции. — Губарев достал свое удостоверение и раскрыл его так, чтобы оно было видно в глазке. — Откройте, пожалуйста, нам надо с вами по говорить.

Замки тоже открывались медленно. Их было несколько. Потом раздался звук снимаемой дверной цепочки. Наконец дверь открылась, и перед ними возникла маленькая, сухонькая старушка в старомодном платье цвета светлого кофе с серебряной брошью на воротнике.

— Вы ко мне? — На лице было написано легкое удивление.

— К вам.

— Тогда проходите. В комнату. Направо. Комната, где они очутились, была небольшой, но очень оригинальной. На стенах — фотографии в темно-коричневых рамках. Низкая мебель. Никаких ковров и «стенок». На полу — красивый паркет. Около окна — старинное трюмо. Много изящных фарфоровых безделушек.

— Садитесь за стол.

Стол был накрыт зеленовато-коричневой скатертью с бахромой. В глаза майору бросилась лампа с красивым вышитым абажуром.

— Садитесь, — повторила старая дама. Они сели на стулья. Представились.

— Гальцева Амалия Федоровна, — сказала старушка, кладя на стол морщинистые руки, украшенные перстнями старинной работы. — Что-то случилось?

— Нет. Ничего особенного. Просто у нас есть вопросы, касающиеся вашей соседки. — Губарев достал фотографию и положил ее на стол перед Гальцевой. — Это ваша соседка? Исакова Лидия Валентиновна?

— Да, это Лидочка. — Сердце майора делало сто ударов в минуту. Он переглянулся с Витькой. — С ней что-то случилось?

— Нет. Но мы расследуем дело, в которое замешан один человек, близкий Лиде. Поэтому и хотелось бы вам, как ее соседке, задать несколько вопросов.

— Пожалуйста.

— Вы хорошо знаете Лидию Валентиновну? Общаетесь с ней?

— Неплохо. Одно время я преподавала ей манеры.

— Манеры? — не понял Губарев.

— Сейчас объясню. Здесь необходима краткая предыстория. Я много лет преподавала искусство светского этикета и общения в разных организациях. В основном — в театрах. Давала много и частных уроков. Когда Лидочка только что переехала сюда, мы познакомились. По-соседски. Ее тетя, узнав, кем я работала, предложила мне давать уроки своей племяннице. Я согласилась. Так мы и общались с Лидочкой.

— Сколько времени вы давали эти уроки?

— Год.

— В чем они состояли?

— Я учила ее правильно вести себя, общаться. Рассказывала, как правильно построить беседу. О чем можно говорить, о чем нельзя. Раскрывала тонкости речевого этикета. Это все не так просто, как вы думаете.

Однако ни о чем подобном майор даже и не думал. Об этикете и манерах он имел туманное и очень смутное представление.

— Она была способной ученицей? — задал вопрос Витька.

Амалия Федоровна взглянула на него своими светло-голубыми глазами.

— Не всегда. Что-то приходилось ей очень подолгу объяснять.

— Например? — заинтересовался майор.

— Например, я никак не смогла отучить ее от привычки разговаривать неестественно высоким голосом. Как разговаривают маленькие девочки. — Губарева бросило в жар. Он вспомнил слова секретарши Лактионова — о комплексе «маленькой девочки».

— А с ее тетей вы общались?

— Немного.

— Что вы можете сказать о ней?

Старушка подняла вверх тонкие, выщипанные брови.

— Я бы сказала, что это очень властная, умная и жесткая женщина. Лида целиком и полностью находилась под ее влиянием. Она и вбила Лиде в голову всякие глупости насчет красивой жизни. У девочки головка была забита не тем, чем надо.

— Например?

— Например, она непременно хотела выйти замуж за богатого человека. Иметь свою квартиру, загородный особняк, машину. Видела я на своем веку таких легкомысленных дурочек. Ветер в голове, никакой устойчивой основы.

— Почему дурочек? Наоборот, это хваткие девушки, которые знают, чего они хотят от жизни.

Ответом Губареву был легкий вздох.

— Этого добивается одна из сотни. У остальных — сломанные судьбы, разбитые жизни. У меня сложилось такое впечатление, что тетя поставила перед девочкой мини-программу: подцепить богатого кавалера. Она заставила ее ходить на танцы. Еще на какие-то занятия, я уже и не помню. Лида мне даже однажды пожаловалась на это.

— На что?

— Что тетя заставляет ее слишком много заниматься. Она пробовала брать уроки пения. Но не пошло. Музыкального слуха у Лиды — никакого. Ходила на уроки рисования — то же самое.

Подражание Дине Александровне, хмыкнул про себя майор. Решила сражаться с врагом его же оружием. Майор решил сменить тему:

— Лида работает, учится?

— Учится в каком-то колледже.

— А этого человека вы никогда у Лиды не видели? — Губарев достал фотографию Лактионова и протянул Амалии Федоровне.

Она взяла фотографию в руки.

— Видела. Но очень давно. Может, год или полтора назад.

— Вы не могли его с кем-то спутать? — уточнил майор.

— Молодой человек… — Губарев невольно почувствовал себя польщенным. К нему так давно никто не обращался. Он расправил плечи. — У меня профессиональная память. Я прекрасно помню все лица. Увидев человека однажды, я уже не могу его забыть.