Книга Убейте прохожего!, страница 24 – Николай Владимирович Андреев

Не успел Романов воскликнуть: «Да что же это такое!», как из-за поворота, визжа тормозами, выехал УАЗ с синими номерами. Из автомобиля выскочили три милиционера, один из которых был вооружен автоматом Калашникова. Они сбили Романова с ног, скрутили ему руки, бросили на капот автомобиля лицом вниз и обыскали.

– Да что же это такое! – ртом, полным снега, снова простонал Романов.

Один из троих, видимо, старший, посоветовал ему заткнуться. Снял с него шапку, осветил фонариком лицо и сказал, что эту небритую рожу он уже раньше где-то встречал.

– Я тоже! – подтвердил второй милиционер. И тут же, открыв романовский паспорт на первой странице, воскликнул, что это Василий Романов – их знаменитый поэт, которого совсем недавно показывали по телевизору.

– Ишь ты! – смутился старший.

Подставив руку, он помог Романову встать на ноги. Извинился и, добавив к голосу уважительных ноток, спросил: что товарищ поэт тут делает.

Выплюнув снег изо рта, Романов засунул паспорт во внутренний карман пиджака. Промямлил сначала про сына, который живет у матери, которая живет у другого мужчины, и про троллейбус, что не останавливается даже на остановках.

Старший согласно кивнул: дескать, здесь так бывает, и спросил: не нужна ли товарищу поэту какая помощь.

Прислушавшись к себе, Романов решил, что отсутствие людей на улицах беспокоит его не столь сильно, как присутствие вооруженных милиционеров, бросающихся на первого встречного так, словно тот только что сбежал из тюрьмы, и твердо сказал: нет.

Милиционеры в ответ вежливо улыбнулись. Судя по виду, их не сильно расстроил отказ Романова принять помощь. Они поочередно попрощались с ним за руку, сели в машину и, посоветовав не задерживаться, уехали.

– Да что же это такое делается? – в третий раз воскликнул Романов.

Решив не гадать, вынул из кармана мобильный телефон и позвонил Малявину. Спросил: не знает ли он случайно, почему ранним субботним вечером на улицах города нет людей.

– Да что ты говоришь! – удивился Малявин. – И на каких это улицах их интересно нет?

Романов посмотрел на фасад стоящего перед ним длинного девятиэтажного дома, сложенного из серых железобетонных панелей, и, прочитав табличку с адресом, назвал улицу Коммунаров.

Малявин спросил: где это.

– В южной части города. Я шел от Правобережной по Чкалова и вот дошел до Коммунаров, тринадцать.

– Это где охранное агентство «Легион»?

– Да, – подтвердил Романов. – Только оно кварталом ниже, на Интернациональной, а я стою почти рядом с кинотеатром «Водник».

– С чем ты стоишь?! – взорвался телефон истошным криком Малявина. – Быстро уходи оттуда, Вася, слышишь меня?! Быстро!

– Что случилось?

– Ты что, опять ничего не знаешь?! Сегодня Пират сбил однопалубный корабль Демиурга на поле Г9! А это как раз район кинотеатра «Водник»! Так что живо поворачивай направо и дуй ко мне! Живо, я тебе говорю!

Романов еще раз удивленно обернулся по сторонам. Посмотрел на стоящий рядом жилой дом и, увидев, что практически из каждого окна за ним наблюдают жильцы, подумал о том, что на самом-то деле его всё это время удивляло не отсутствие людей в городе, к чему он уже привык, а отсутствие тривиальных прохожих на тротуарах.

Он широко улыбнулся и, протянув к дому руку, крикнул во весь голос:

– Надеюсь, дамы и господа, представление, свидетелями которого вы только что стали, вам понравилось? Но на этом, извините, всё! До следующих, так сказать, встреч! Да! И пожалуйста, не расстраивайтесь из-за того, что вам не довелось увидеть, как меня убивают! Может быть, вам повезет с кем-то другим?

Стоя на месте, Романов дурашливо подпрыгнул и, приземлившись на одну ногу, сделал глубокий книксен. После чего развернулся вправо, вжал голову в плечи и побежал прочь от этого места.

«Ну почему? – спрашивал он себя. – Почему мне выпало жить именно в это время и именно в этом городе?»

Увидев направляющийся к нему очередной милицейский патруль, он резко остановился. Повернул лицо в сторону длинного девятиэтажного здания и еще раз прокричал, тряся кулаком:

– Демиург-собака, слышишь меня! Ты опять прав! Мухосранск – вот настоящее название нашего города!

Выбросив в сердцах пакет с конфетами, Романов засунул руку во внутренний карман пиджака. Вынул паспорт и решительно направился навстречу вооруженным милиционерам.

* * *

– Ну почему, Никита? Почему мы с тобой не живем где-нибудь в цивилизованном Питере, не в Москве, не в каком-нибудь там Париже, наконец?

Малявин налил себе в чашку кипятка из чайника и отрицательно замотал головой. Сказал, что поскольку в Европе русских не любят, то жить в каком-нибудь там Париже он категорически отказывается.

– Да, – немного подумав, согласился Романов. – В Европе никого, кроме себя, действительно не любят. А где тогда жить? В Америке?

– А вот в Америке можно! – ожил Малявин. – Там мы с тобой стали бы американцами, и европейцы после этого не любили бы нас только за глаза! А в глаза смотрели бы снизу вверх, как на человека, с которыми лишний раз лучше не связываться.

– Ты считаешь, это приятно, когда на тебя смотрят снизу вверх?

Малявин сказал, что большинству людей это нравится.

– Да, но какому большинству! – Романов хлопнул раскрытой ладонью по столу. – И каким людям! Таким, какие у нас выходят на улицы, когда должны убивать их начальников, и прячутся в свои норы, когда должны убивать им подобных? Ты таких имеешь в виду?

Никита сказал, что не видит, чем эти люди принципиально отличаются от остальных. И спросил: не думает ли он, Василий, что случись нечто подобное где-нибудь в другом месте – в Европе или в Америке – люди и вели бы себя по-другому.

– Думаешь, они остались бы дома, когда им пообещали бесплатно показать убийство биг босса, и вышли бы на улицы, когда опасность стала грозить им самим? Черта с два! Люди везде одинаковы! И наши, скажу я тебе, в этом отношении еще не самые плохие. Иные бы Демиургу с Пиратом записочки слали с подробной инструкцией: где, когда и в каком месте сподручнее замочить какого-нибудь трехпалубного шерифа, а наши – нет! Наши, сердобольные, при случае еще пожалеют, что убили начальника.

Малявин замолчал и, после небольшой паузы, добавил задумчивым голосом, что пожалеют-то они, конечно, пожалеют, что убили начальника, но и в то же время посожалеют, что убили не того, какого хотелось бы.

– Ну, вот видишь! – сказал Романов.

Сказал, а сам подумал о том, что Малявин, в сущности, прав. Наверное, действительно нельзя требовать от людей то, что противно их природе. А поскольку природе противно всё, что мешает homo sapiens жить и размножаться, то глупо даже обижаться на то, что большинство homo sapiens заботятся о собственной безопасности больше, чем о безопасности своих классовых антагонистов – начальников.