Книга Фан-клуб, страница 109 – Ирвин Уоллес

Она открыла его на оглавлении и пробежала пальцем список авторов. Ни одного известного ей. Вдруг ноготь зацепился за вырезанную в странице дырочку. Так. Одно имя было аккуратно устранено. Рассказ назывался «Заснуть, и быть может, увидеть сон», страница 38.

Быстро перелистав страницы, она нашла нужную. Под цифрой была чернильная пометка и пара слов: «Мой рассказ». Название было напечатано каким-то староанглийским шрифтом и под ним тем же шрифтом значилось: «Вымышленные грезы», а рядом — дырка, он опять вырезал свое имя.

Черт побери.

Она надеялась добавить в свою коллекцию еще одно имя, но пока что в ее списке останутся Говард Йост, Лео Бруннер и Мечтатель.

Мечтатель не открыл ей ничего полезного. Ее прогресс временно застопорился. И все же кое-чего она добилась.

Сегодня ночью она сделала из него мужчину.

Мужчина неизбежно захочет отплатить женщине за эту услугу.

Она может подождать, прежде чем востребует с него долг.

Шэрон взглянула на дверь. Итак, трое позади — один впереди. Еще один, и рабочий день закончится. Еще один, но от него вряд ли дождешься даже небольшой информации. Он слишком скрытен в личных делах, слишком осторожен. Очевидно, она потерпит неудачу.

И все же не стоит падать духом, сказала она себе, как когда-то, в худшие времена.

Уже наступила полночь, и она ужасно устала.

Она лежала в темноте, в постели возле спящей фигуры Злодея. Она считала минуты, ожидая, когда это отвратительное, волосатое животное пробудится в достаточной степени, чтобы покинуть комнату и оставить ее одну.

Он был удовлетворен их прелюбодеянием, в этом не было сомнений. Они самозабвенно совокуплялись не менее трех четвертей часа и она, с обретенной свободой движений, позволяющей пользоваться руками, смогла быть более сексуально агрессивной и более чуткой к его запросам.

Он вложил в этот акт свою душу, и она постоянно укрепляла его эго, ругая и царапая его, умоляя продолжать и притворяясь, будто кончает с ним одновременно в равном землетрясению оргазме, после которого она едва не падала в обморок. Такому представлению поаплодировали бы даже величайшие из актрис.

Он был слишком истощен физически, чтобы, как обычно, сразу покинуть постель и отправиться досыпать туда, где было место его ночлега. Злодей просто плюхнулся рядом. Уже десять минут она ожидала его пробуждения и ухода.

Она всматривалась в него в полутьме, пытаясь различить, спит он или нет. Голова его была глубоко погружена в подушку, веки тяжело смыкались, но он следил за ней сквозь узкие щелки глаз.

Она попыталась улыбнуться ему, маскируя отвращение, которое питала к этому гнусному дегенерату.

Его тонкие губы шевельнулись.

— Я порадовал твою маленькую «хлопушку»? — пробормотал он почти засыпая.

— Очень.

— Тебя здорово унесло.

— Меня смущает то, как я себя вела.

— Скажи-ка — просто ради интереса — кто-нибудь из остальных молокососов заставил тебя кончить?

— Ну конечно, нет. Я не настолько доступна. И они не слишком-то хороши. Ты — единственный, кто меня завел. Не хочу льстить тебе, но ты — великолепный любовник.

Он зевнул:

— Спасибо, крошка. Ты тоже хоть куда. И-сусе, я еле жив. — Он снова зевнул. — Впрочем, я из парней, которые держат слово. Я говорил тебе, что отвяжу, если будешь хорошо себя вести, и я заставил их сделать это.

— Я благодарна тебе.

Ее переполняло отвращение к необходимости пресмыкаться перед ним и подавлять свою жгучую ненависть.

Веки его смежились.

— Ты спишь? — спросила она.

— Что? Не-е, просто отдохну минутку, прежде чем встать.

— Отдыхай сколько хочешь.

— Ага.

Не попытаться ли ей что-нибудь выудить из него? Лучшего времени, чем сейчас, для этого не найдешь.

— Дорогой, можно тебя кое о чем спросить?

— О чем?

— Как долго вы собираетесь меня здесь держать?

Веки его коротко мигнули:

— А какая тебе разница? Я думал, тебе здесь нравится.

— Ах да, конечно. Это не касается тебя или меня. Просто меня беспокоит собственная карьера и невыполненные обязательства. Я надеялась, что смогу узнать хотя бы…

— Нет, — перебил он, снова закрывая глаза. — Нечего приставать ко мне с этим. Когда мы решим, узнаешь и ты.

— Ну хорошо. Не к спеху. Просто я хотела сказать, что когда мы вернемся в Лос-Анджелес…

Он прищурился:

— Кто сказал, что мы не в Лос-Анджелесе?

— Ну ладно, где бы мы ни были, я говорю о том, что мне не хотелось бы расставаться. Мы могли бы продолжать встречаться.

— Много хочешь, сестренка, — проворчал он. — Ни за что. Я доверяю тебе не больше, чем любой другой потаскушке в сходном положении. Не-е, когда мы разойдемся — на этом точка. — Глаза его закрылись и он улыбнулся. — Но не переживай. Я дам тебе столько любви, что тебе ее хватит на следующие десять лет. После этого, если тебе повезет, быть может мы снова соберем Фан-клуб и опять умыкнем тебя.

Он с кряхтеньем повернулся на бок, показывая ей мускулистую спину.

Она содрогнулась и с ненавистью уставилась на его затылок.

Она должна помнить одно. Не играй со Злодеем в бирюльки. Не вздумай недооценивать его. Это хитрый и ловкий сукин сын с явно выраженными чертами садиста. Он непредсказуем и способен наброситься на любого в любое время.

Как бы ни пыталась она смягчить его, ублажить и завоевать, ей никогда не удастся использовать его. Злодей не доступен ее ухищрениям. Ей придется положиться на более предсказуемые слабости Йоста, Бруннера и Мечтателя.

Она лежала, мечтая, чтобы он поскорее ушел и она хоть немного расслабилась бы от напряженной атмосферы его присутствия.

Послышался скребущий звук, она взглянула на его неподвижную фигуру и поняла, что он храпит.

Он крепко спал, этот странный ублюдок. Что ж, черт с ним. Ей тоже нужно поспать. Она пошарила по тумбочке в поисках нембутала, нашла его и поняла, что у нее нет воды.

Как можно тише, чтобы не разбудить его, она выскользнула из постели и на цыпочках прошла в ванную.

Очутившись внутри, она заперла дверь, включила свет и, сунув в рот таблетку, запила ее водой. Затем быстро вымылась и, надев ночную рубашку, посмотрелась в зеркало. Она выглядела развалиной. Спутанные, свалявшиеся волосы, припухшие веки и бледное лицо, подурневшее от недостатка солнца и сна.

Что ж, ей придется жить с этой жалкой личностью, терпеть эту внешность до тех пор, пока она не вернется в цивилизованный мир, если она вообще туда вернется.