Онлайн книга «Кофе с мышьяком»
|
– Что, прямо здесь? Может быть, пригласите нас войти? Мы ехали к вам из самой Москвы... – Можете вернуться обратно в свою Москву, я вас не приглашала. – И даже стакана воды путникам не подадите? – уже вовсю резвилась я. – Тетя Люба, не дурите, – веско произнес Волкодав. – Мы ничего плохого вам не сделаем. – Еще бы она попробовала мне что-то плохое сделать! – вспыхнула тетка. – Тебя, Андрей, я всегда рада видеть, ты знаешь... А чужих девиц... – Тетя Люба! – рявкнул Волкодав раздраженно, и та заткнулась. Чем объяснялась такая немотивированная агрессия в мой адрес, я так и не поняла. Может быть, тетка души не чаяла в Ким, мечтала, что Андрей женится, а тут на тебе, какая-то рыжая вместе с ним приезжает... Но ведь Ким сама сбежала от Волкодава год назад! Нет, что-то тут не сходится. Тетка провела нас в дом и молча указала мне на стул за круглым обеденным столом, застеленным клеенкой. В кухне было стерильно чисто, пахло чем-то очень приятным. Передо мной брякнули стакан холодной воды, как в насмешку. Но я благодарно кивнула и залпом осушила стакан, надеясь, что вредная хозяйка не сыпанула туда крысиной отравы. Пить и правда очень хотелось. – Слушаю вас. – Тетя Люба скрестила на груди руки. Я решила не обращать внимания на ее закидоны и гнуть свою линию. Вдруг да поможет! – Пожалуйста, расскажите, как вы нашли Ким. – Я не знаю, что за дурацкое буржуйское имя – Ким. Мне она представилась как Ольга. – Хорошо, – покладисто согласилась я. – Пусть будет Ольга. – Как нашла? Очень просто, пошла ножками в лес, да и нашла. А вы мне лучше расскажите, зачем вы все это спрашиваете. – Затем, что я ищу мужа. – По правде говоря, объяснять это в тридцать пятый раз мне уже осточертело. – Слышала я уже про вашего мужа. Зачем вам знать про Ольгино прошлое? Она и мне-то ничего не рассказывала... – Потому что знание того, что случилось с ней тогда, два года назад, поможет мне понять, что происходит с ней сейчас. Без этого я не сумею ее найти. А значит, не сумею найти отца моего ребенка, которому всего восемь и который может из-за вашего недоверия вырасти сиротой. Так что хотя бы его пожалейте! Хозяйка замолчала и долгую минуту буравила меня взглядом, живо напомнившим глаза-рентгены моей Антонины. – Не знаю, чем я могу вам помочь, – сказала она уже менее решительным тоном. – Ольгу я нашла в лесу, раненную. Она ничего о себе не рассказывала, о том подонке, который ее ударил, – тоже. Всего боялась, помалкивала, по углам пряталась. Потом выздоровела, и Андрей ее к себе забрал. – А вы знаете, что было потом? Что она от Андрея сбежала к богатому бизнесмену? – Знаю. – Ее взгляд потемнел. – Но кто я такая, чтобы судить человека? – И все-таки. Неужели вам совсем-совсем ничего не известно? Хоть словом Ким... то есть Ольга должна была обмолвиться. – Должна была, да расплатилась, – снова полезла в бутылку собеседница. – Я же говорю, она больше молчала и слушала, чем сама говорила. И она унылым тоном, как двоечник, вызванный к доске, рассказала мне ту же историю, что вчера поведал Волкодав. Ничего нового я не узнала, бриллиант истины не сверкнул чистыми гранями в куче словесной шелухи. Железобетонная бывшая медсестра или в самом деле выложила мне все, что знала, или намеревалась и дальше хранить тайну. По зрелом размышлении я была склонна поверить в первый вариант. Ким была скрытной с обоими спутниками жизни, так зачем ей откровенничать с посторонней теткой? По-видимому, она хорошо усвоила пословицу о том, что молчание – золото. Или жизнь заставила усвоить. Никакие мои жалкие попытки успехом так и не увенчались. Тетка упрямо стояла на своем, и я сочла за лучшее покинуть этот негостеприимный дом. На улице Волкодав закурил и, пряча глаза, извинился: – Простите, я не знаю, что на нее нашло. Обычно она вполне нормальная дружелюбная тетка... – Что вы, тут вашей вины нет. Поедем обратно? – Вы поезжайте, а я зайду к своей бабке. Вернусь на электричке. Я не стала его уговаривать. Пусть делает, как считает нужным. Мне хотелось поскорее уехать из негостеприимного поселка. На трассе я дала себе волю. Включила на полную громкость радио, утопила в пол педаль газа и заорала: – Черт возьми! Как же мне все надоело! Как же мне все надоели! Когда этот идиотизм закончится?! Хорошо, что никто меня в этот момент не видел и не слышал. Я выплеснула бушевавшую во мне ярость, и стало чуть полегче. За окнами проплывали осенние леса и убранные поля, блеклое небо обещало пасмурную погоду, и на душе от привычных глазу подмосковных пейзажей становилось спокойнее. Когда я окончательно притихла, зазвонил телефон. Рано я радовалась. Наверняка звонят с какими-нибудь гадкими новостями... – Алло. – Стасенька, привет! – Голос мамы звучал возбужденно и нервно. – Где ты сейчас? Я так ударила по тормозам, что чуть не слетела в кювет. – Что-то с Шуркой?! – Нет, что ты, с ним все в порядке! – испугалась мама. – Уф... А что в таком случае у тебя с голосом? – Стась, мы узнали, что с твоим другом произошло несчастье. Он в больнице... – Алекс в больнице?! – завопила я не своим голосом. – Какой Алекс? Ах нет, я не Казакова имею в виду, Бог с тобой! Я о Романе Дьякове. Нам стало известно, что он ранен. Его хотели убить. В палату к Ромке я прорывалась с боем. К нему никого не пускали, тем более что время посещений истекло, поэтому пришлось увещевать, угрожать, раздавать взятки, строить глазки... Когда я вошла к нему, сердце мое дрогнуло. Обычно веселый и жизнерадостный, сейчас он неподвижно лежал под одеялом, закрыв глаза. Лицо по цвету сравнялось с простынями, сухие губы кровоточили, под глазами залегли фиолетовые тени. Никогда еще я не видела этого человека в таком состоянии. – Ром! – тихо позвала я, глотая слезы. – Ромуальдыч!.. Он слабо пошевелился, приоткрыл глаза и посмотрел на меня затуманенным взглядом. – Рыжая? От радости я готова была плясать и бегать по стенам: он в сознании, он меня видит и узнает! Я присела на краешек постели и осторожно взяла Ромку за руку – пальцы были ледяными. – Рада тебя видеть, – шепотом сказала я. – Как ты? – Ничего, жить можно. – Мне мама позвонила... Понятия не имею, откуда она узнала. Что с тобой произошло? Мама сказала, тебя хотели... Слово «убить» я выговорить не смогла. Не укладывалось оно у меня в мозгу. – Вот, видишь, как бывает. – Ромка закашлялся. – Подошли и ножиком – чик! – Как ножиком! – обомлела я. – Тебя ножом ударили? |