Книга Урусут, страница 26 – Дмитрий Рыков

– Фаттах, угомонись! – властно осадил его Илыгмыш. – Это самое смешное, что я вообще когда-нибудь слышал. Всем известно, что Тэнгер вбил во Вселенную Алтын Теек – Золотой Кол, соединив тем самым Небо и Землю. Вокруг этой оси кружатся Луна, Солнце и звезды. А на конце этой оси – Полярная звезда, ее всегда можно видеть в небе.

– А этот кяфир родился под Зухрой – планетой дьявола! – указал пальцем на юного ратника факих, раз речь зашла о мироздании.

– Не рождался я под планетой дьявола, – возразил пацан. – И по мне Земля должна плавать в эфире. Но не это суть главное! Пусть каждый верит в то, что ему больше нравится, и не надо другим народам ничего своего навязывать.

– Кроме ясака, – ляпнул Туглай, и все заржали.

– А молитва часто помогает в битве с врагом, – продолжил развивать свою мысль оглан. – Вон, Джучи во время осады Ургенча помолился Дайыку – Воде, и Желу – Ветру, Джейхун вышел из берегов и затопил крепость.

– Вообще-то, Джучи с братьями разрушил плотину, – съязвил араб. – Потому река и ушла на город.

– Вот прикажу тебя на кол посадить, – спокойно парировал повелитель, – и тогда рассказывай, в чьих словах больше правды.

Фаттах покраснел до кончиков ушей и теперь только переводил.

– Кумысу принесите мальчишке!

Вбежала та же девушка, налила огромную чашу из бурдюка и поднесла Олегу.

– Хмельное? – с сомнением спросил юный ратник.

– Конечно, – удивился чингизид.

– Только до дна – в знак уважения к хозяину, – добавил Наиль.

– А я, что – гость? – оскалился мальчуган, но чашу взял и принялся глотать дурно пахнущую жидкость.

Голова чуть закружилась.

Наиль вдруг пожал плечами и сказал:

– Спорьте, не спорьте, а сколько я поклонников богам не видел, все – похоже. Вот у нас есть такие основы:

Три божественные заповеди:

– верь в Бога Небесного, в Тэнгер, ибо других богов нет;

– не придумывай идолов, есть вера одна – в Бога;

– рассчитывай только на себя и на Его помощь.

Шесть человеческих заповедей:

– чти отца и мать, через них Бог дал тебе жизнь;

– не убивай без нужды;

– не блуди;

– не воруй;

– не лги;

– не завидуй.

Девять заповедей блаженства:

– верь в Божий суд;

– не бойся слез, сострадая ближнему;

– чти адаты своего народа;

– ищи правду и не бойся ее;

– храни добрые чувства ко всем людям;

– будь чист сердцем и делом;

– не допускай ссор, стремись к миру;

– помогай страдающим за правду;

– верь душой, а не разумом.

Сильно это от ислама и от христианства отличается?

– Конечно! – взвился Фаттах. – На словах все правильно, но нужно еще видеть истину!

– Истина – все боятся умереть, – сказал Илыгмыш. – А ты, волчонок – боишься смерти?

– Боюсь, – ответил древоделя. – Кто ж ее не боится?

– И ислам под страхом смерти примешь?

– Нет, конечно. Святой Михаил Черниговский при вашем Батые кусту отказался поклониться и сквозь огонь пройти, так чрез то головы лишился, но сразу на небо и вознесся. Кусту, идолу! А ты говоришь – ислам!

– Батый?.. Это Бату-хан? – оглан оглянулся на соратников, Наиль кивнул.

– А что за Михаил такой?

– Князь. Его Батый призвал и заставлял обряд пройти, прежде чем до себя допустить. Все русские князья и бояре прошли, а он отказался, ответив им словами Христа: «Какая польза человеку, если он приобретет царство мира всего, а душу свою погубит? И какой выкуп даст человек за душу свою? Кто будет чтить меня и слова мои в роде сем и признает меня пред людьми, того признаю и я пред отцом моим небесным. От того же, кто отречется от меня пред людьми, отрекусь и я пред отцом моим небесным». Ну, и разгневался хан, и велел Михаила убить. И теперь сидит князь, – Олежка почувствовал опьянение, – одесную… или ошую… не помню… Господа, в радости бесконечной, в свете неизреченном, и подавая дары исцеления русской земле, и всех приходящих с верою из иных стран исцеляя: хромым давая ходить, слепым давая прозрение, болящим выздоровление, закованным освобождение, темницам отверзение, печальным утешение, гонимым избавление…

Когда факих переводил это, то, казалось, вот-вот расхохочется – но на кол не хотелось, и сопровождать собственными замечаниями услышанное он не посмел.

– Упрямый вы народ, – утвердительно произнес повелитель, сделал знак, и плотницкому сыну принесли сладости.

Тот, не стесняясь, принялся есть.

– Пойдешь ко мне служить? – после короткой паузы спросил оглан.

Олег чуть не подавился.

– Как это? – еще не прожевав как следует, спросил он с полным ртом.

– Ну как – гулямом в мое войско. Женим тебя на красавице, скот дадим, а остальное ты сам в походах завоюешь.

– А вдруг обману?

– А ты крест целуй.

– А не соглашусь?

– Тогда к четырем коням привяжем и пустим их во все стороны. Но учти, если дашь обещание служить, веру менять принуждать не станем.

– А как же я на язычнице женюсь?

– А в Сарае есть ваш этот…

– Архиепископ, – подсказал Наиль.

– Ну, вот. Окрестит как-нибудь.

– Рано мне еще жениться.

– Ну, жену найдем сейчас, а жить вместе станете, как время подойдет. Будешь десятником, затем сотником, а если сможешь всегда сражаться храбро и умело – кто знает, до кого дослужишься?

– И что это – на всю жизнь?

– Ну да.

– Десять лет, – выставил Олег вперед ладони с растопыренными грязными пальцами. – Десять лет, а потом – вольную. И служу я только тебе. Нет тебя – нет и хозяина. И того хитроглазого, – кивнул он на Туглая, – ко мне не подпускайте. Зарежу ненароком.

Ордынцы захохотали, и юз-баши – пуще всех.

– Через десять лет, если доживешь, сам уходить не захочешь. Такой баатур завоюет и славу, и богатство. По рукам?

– Большой камень, – без перевода для мальчишки, зло зашептал повелителю Фаттах, – ты хочешь положить в свой ичиг…

Тот только отмахнулся.

Язык у мальчугана стал вязким, голова помутнела. Вот и побратался с татарами, или как там правильно – монголами… ну их… Убийцами отца и матери… И нерожденного брата… И Андрюхи… И Митрохи, и Колюни, и Васятки… Разбойниками, насильниками… Но хоть отречься не заставляют… А и к черту! Десять лет – не вся жизнь! А там и на родину…