Онлайн книга «Урусут»
|
Бравый вояка переглянулся с друзьями и махнул рукой – ну его, этого безумного урусута. – Имеем два холма. На холмах – не ставка для обозрения битвы, а два настоящих укрепления – со рвами, с валами, с частоколом, внутри – защищенные таким образом отборные лучники, который посылают и посылают по твоему войску град стрел. Катапульты – за ними, и швыряют куски бревен – так как камней здесь нет – в построения твоих войск. – Ну, – недоуменно посмотрел на окружение эмир. – Дальше! – С внешних сторон холмов выпускаем конницу. Так много, чтобы ты не обошел холмы с тыла. Между холмами, в проходе, ставится ряд вытесанных деревянных кольев, но, заметь, не вкапывается, а именно устанавливается таким образом, чтобы потом их можно было убрать. – Зачем? – Объясню позже. У кольев – пехота. Колья делаются такой высоты, чтобы вам хотелось на коне перескочить, пусть и с очень большим риском. За первым рядом в полполета стрелы ставится второй, но он маскируется. Оставляется узкий проход, по обеим сторонам которого роются рвы. Они тоже маскируются – накрываются тонкими жердями и засыпаются ветками, травой, землей. – Ну-ну, – заинтересовался Сейф-ад-Дин. – Далее. Все знают, как гурген-султан воюет. – Откуда? – возмутился Тимур. – Я в Сарае слышал не раз – у тебя всегда семь кулов, всегда следует сильный удар на фланг, и всегда есть резерв, который направляется туда, где надо или прорваться, или, наоборот, помочь тому кулу, которому приходится тяжело. Щит Ислама молчал. – Но нас сегодня было больше, – продолжил Олег. – А вы побежали, – пытался съязвить Мухаммед Султан. Древоделя пропустил это замечание мимо ушей. – А раз нас больше, мы могли составить не один, а два резерва. Один тумен – просто резерв. Другой тумен – самые лучшие, самые отборные воины на самых лучших конях. И отодвигаем их так далеко, что враг – ну, то есть ты, хазрат – их не видит. Начинается бой. В атаку идет кул, допустим, Умар-Шейха, допустим, на наш левый фланг. – Я сражался в другой стороне! – Ну тогда – Миран-Шаха. Тот скривился. – Идут, по ним стреляют из катапульт, осыпают с холмов стрелами, но они идут, хоть и тяжело. А между холмами – какая-то пехота. Гурген решает ударить и туда, посылает кул. Колья поднимаются, лошади вспарывают животы, тот, кто прорывается, попадает в ров, тот, кто попадает на оставленный перешеек, вступает в бой с вылезшими из-под укрытия – ям и травы – пехотой со вторым рядом кольев. Так, успеха на этом направлении не добиться. Вновь следует указание давить на левый фланг, войска перекидываются туда. А у Тохтамыша – система оповещения с помощью цветного дыма – так делают мачинцы. Ну, или флажков, не важно. С холмов следует знак дымом, и на этот же фланг бросается свежий тумен из резерва Тохтамыша – тот, что похуже. Неважно, кто побеждает, потому что именно на этом участке сосредотачивается вся масса войск с обеих сторон. Идет рубка. И тут следует еще один дымный знак – для второго запасного тумена. Это особый отряд, каждый воин – в тяжелых латах, с копьем, каждый конь в броне. Идут клином по центру, где сейчас никого нет. – Там же вроде как колья и ров! – крикнул шейх Давуд. – Пехотинцы предупреждены, они вынимают колья и кладут их продольно на землю, тумен идет по проходу между двух рвов, от стрел защищает броня, от мелких кошунов отбиваются длинными копьями, не останавливая движения – а кто остановит закованный в латы тумен на открытом пространстве? – берут ставку хазрата, ну и… Все. Встала такая пауза, что Олег подумал – ну вот, восточные гордецы, сейчас опять выхватят свои сабельки и начнут тыкать в него. Но – нет. Гурген спросил: – А ты делился этим планом с Тохтамышем? – Нет, конечно! Я – простой юз-баши, он – великий хан, тем более я – православный, урусут, родился в Москве, которую он сжег. Так что он – великий стратег, а я – никто. Ну и, знаете: давать советы глупцу – то же самое, что сеять на рогах быка. И меня, в отличие от вас, никогда не жгло желание строить военную карьеру и добиваться почестей и славы. Я лишь хотел спасти своих людей. Как видите, частично мне это удалось. А во всем другом – самому остаться в живых, и через десять месяцев вернуться на родину. Все помолчали, наконец, Властелин Счастья произнес: – Теперь – не получится. – Знаю. Только вели просто отрубить голову, без этих ваших заковыристых мучений… – Никто не собирается лишать тебя головы… – удивился гурген. – Эмир обещал сохранить жизнь последнему оставшемуся в живых с клинком в руке из отряда смертников, – весело прокричал Мухаммед Султан. Сейф-ад-Дин с неодобрением посмотрел на него. – Хороший план, – подвел черту Тимур. – Только уж очень сложный. Все равно б не помогло. – Конечно. Ты же – сахибкиран, а ордынский хан из тех, про которых говорят – неудачнику и ветер в лицо дует. – Лиса! – громко крикнул Сейф-ад-Дин. – Как ты придумал этот план? – поинтересовался Завоеватель. – А это все в книгах есть. Древние греки что-то всегда выдумывали, римляне также. Вот вы же почитаете Искандера Двурогого? У него в каждой военной компании имелась своя изюминка – неожиданный ход. – Ты понимаешь, – потянулся гурген, – что сейчас твоя жизнь – не дороже крыльев мухи? – Ну так и отпусти меня – я мухой умчусь на родину. Илыгмыш меня бросил, так что теперь я ему не слуга. – А мне хочешь служить? – спросил Хромец. – Домой хочу, – честно ответил Белый Лоб. – Перерезал у меня со своими ворами двести-триста человек и надеешься спокойно уйти? Спрашиваю, будешь служить, или нет? Я, что – хуже Илыгмыша? – Нет, хазрат, нет. – Если откажешься, будешь жить – я ведь обещал! Но в зиндане. – Вымокшему под дождем не страшна роса… – Не испытывай мое терпение! – Ладно. На пять лет согласен. – А Илыгмышу обещал сколько? – Ну, тогда я был очень юный… – Сколько? – Десять. – Договорились. Через десять лет отпускаю – если доживешь. Все – оставьте нас. И готовьтесь праздновать. Все давно ожидали этого, радостно вскочили и начали уходить. Только Сейф-ад-Дин подошел к Тимуру и на правах старого друга тихо ему сказал: – И презренная трава может уколоть зад. – Ну, я знаю – и овод выпускает кровь из горла льва. И пешка побеждает короля. Но ты же видишь, как он умен? А такие люди каждому пригодятся. – Я ему не верю. Видел бы ты его глаза, когда он метал в тебя топор! – Сколько из тех шейхов и шахов, что проклинали меня, теперь служат мне? |