Книга Потерянные души, страница 56 – Майкл Коллинз

Звонить брату Лойс Сэму предстояло в одиннадцать вечера, а потому я включил радиобудильник, улегся на кровать и уснул. Будильник зазвонил, и я проснулся, будто и не спал вовсе. Никаких снов, ничего, — просто открыл глаза и обозрел холодную стерильность номера.

Время остановилось, утратив всякое значение. Чувствовал я себя, как, возможно, Джанин, когда она ушла от меня, и на секунду я искренне пожалел о том, что причинил ей.

По телевизору шел фильм про жену, которая убила мужа, ударив его по голове замороженной ногой барашка. Явившаяся полиция тщетно искала орудие убийства. А жена, пока полиция обыскивала дом, тушила ногу барашка в духовке.

Я вышел в темноту. У меня оставалось еще время до звонка Сэму. Напротив автостоянки мотеля была галерея игровых автоматов. Полное запустение.

В отдалении слышался шум водопада. В тумане из брызг все блестело. Афиша рекламировала прогулку с гидом на кораблике «Дева Тумана» для осмотра водопада.

Не знаю, почему я кончил тем, что позвонил Джанин, но я позвонил — может быть, чтобы попрощаться. Я был беглецом, и все мои звонки с этого момента наверняка будут прослеживаться. Этот звонок давал полиции возможность определить, что я уехал в Канаду, но удержаться я не смог.

Я трясся в ознобе. Телефонная будка стояла вблизи водопада. Трубку взял Сет. Он поймал меня врасплох.

Я сказал:

— Где ты научился управлять самолетами, Сет?

Сету потребовалась минута, чтобы проснуться, потом он сказал:

— А! Ты про День благодарения.

— Да, про него. Где ты научился летать?

Я услышал, как Сет зевнул — легкий щелчок его челюсти.

— В армии.

— А я и не знал, что ты бывший военный, Сет.

— Откуда бы тебе знать, — заметил он.

— Пожалуй, неоткуда, Сет, — сказал я. — Вероятно, этот разговор — самый длинный из всех, которые мы вели.

— Думаю, ты прав, думаю, так оно и есть.

— Так не годится, раз ты растишь моего сына. Думаю, нам надо бы стать друзьями или хотя бы разговаривать по-человечески.

— Начать никогда не поздно.

Я сказал:

— Мне нравится такое отношение, Сет.

— Спасибо.

У меня было ощущение, что я прочухиваюсь после похмелья.

— Ты не против, если я тебя кое о чем спрошу?

— Валяй.

— Надеюсь, тебя не заденет, Сет, что я задаю тебе такой вопрос, но скажи, ты думаешь об Эдди, как о своем сыне? Или ты думаешь о нем, как о сыне Джанин?

— Чем ты сейчас занят, Лоренс? С тобой все в порядке? Я все время слышу какой-то шум.

— Сет, извини, но если ты не против, вопросы буду задавать я. У нас такой хороший разговор.

— Верно.

Я обернулся и уставился вдаль — за парк и сквозь прозрачные полосы тумана над водопадом. А Сет говорил:

— Я никому об этом не рассказывал, но меня когда-то усыновили. Нашли в универсальном магазине в центре Сент-Луиса. В годы Великой депрессии.

— Я этого не знал, — сказал я.

— Да и не мог узнать.

— Я ценю, что ты со мной откровенен. Надеюсь, ты не думаешь обо мне плохо из-за того, что я задерживаю деньги на Эдди, но я сейчас на мели. Совершенно без денег. И это вовсе не значит, будто я не люблю моего сына. Я подумал, что надо прояснить ситуацию.

— Я никогда не думал плохо о своей матери из-за того, что она оставила меня в магазине. Иногда действуют такие силы, что ни воля, ни вера не могут их преодолеть.

— Это не значит, что я прошу снять меня с крючка в этом деле.

— Я говорю вообще, а не о тебе конкретно. Таково мое убеждение.

У меня перехватывало дыхание, ноги онемели. Я словно шептал, и, думается, так оно и было.

— Сет, может, ты объяснишь Эдди, что и как, если сам я не смогу.

Дымка из брызг промочила меня насквозь.

— Само собой.

— Еще одно.

— А именно?

— Разве ты не мог найти кого-нибудь без ребенка? Я просто спрашиваю, Сет. Это не обвинение. Я просто хочу понять, что тобой двигало.

— Не думаю, что люди планируют, кого полюбить. Получается само собой.

Я сказал:

— Пожалуй, этому я поверить могу. — Мне было больно слышать, как он употребил слово «любить», говоря про Джанин. Я оказался человеком не такой большой души, каким себя считал.

— Не хочу тебя обманывать, Лоренс: разговаривая с тобой, я нарушаю постановление суда.

— Сет, я рад, что у нас был этот шанс поговорить по-человечески, — сказал я.

— Я тоже рад.

— Спокойной ночи, Сет.

— Спокойной ночи, Лоренс.

Брату Лойс, сбежавшему от призыва, я позвонил из той же будки. Он обещал заехать за мной на следующий день. Он говорил о том, как скрылся от призыва, но я почти не слушал. Я смотрел на водопад.

Сэм произнес мое имя, и я сказал «угу».

— Вы привезли документ о передаче машины, так ведь?

Суть сделки: за помощь мне он получал машину Лайонела.

— Я привез и Пита, — сказал я.

— Не думаю, что мы сможем взять его прямо сейчас, — сказал Сэм.

Я прошел мимо одинокой парочки, прильнувшей друг к другу, и спустился к следующей смотровой площадке. Вблизи я увидел кипящий котел, извергающий подсвеченный кроваво-красный туман. Асфальт тут обледенел. Мне пришлось подбираться к перилам боком. Водопад свисал со стен ущелья языками льда и люстрами сосулек.

И Лойс я позвонил из той же будки. Лойс дожидалась в баре, как мы уговорились, чтобы звонок нельзя было проследить.

Когда она взяла трубку, я сразу понял — что-то не так. Несколько секунд она молчала. Мне пришлось назвать ее по имени, и тогда она сказала холодно:

— Где ты?

— Ниагара-Фолс. Что случилось? — Было слышно, как на заднем плане щелкает шарик в игровом автомате. — Лойс, в чем дело?

Я услышал, как она сглотнула и перевела дух.

— Мне звонил твой адвокат, искал тебя. Хотел поговорить с тобой. Знаешь почему? — Голос Лойс надломился. — Он сказал мне, что Лайза Кэндол пропала. Он сказал, что ты это знал. Почему ты мне не сказал? — Я прислонился к холодному металлу телефонной будки. — Что происходит, Лоренс… ну, пожалуйста! Я же отдала тебе все, что имела.

Меня бил озноб.

— Я не понимаю, что происходит! — Я замялся. — Какое отношение ко мне имеет ее исчезновение? Может, она просто уехала.

— Она исчезла. Оставив все, даже памятки о своем ребенке. Мать бы их не оставила никогда! — Лойс заплакала. — Ты был у нее на квартире, ведь так? — У меня защемило под ложечкой. Я хотел сказать что-нибудь, но она прорыдала в трубку: — Не отрицай! Только не отрицай! Они сняли там твои отпечатки. — Я услышал, как она дрожит. — О Господи… — Она почти шептала: — Я уже не знаю, кто ты такой! Не знаю…