Книга Плач к Небесам, страница 77 – Энн Райс

Он ненавидел и себя, и всех вокруг себя. «Зачем обо всем этом думать?» — пробормотал он про себя и побрел в какую-то комнату, освещенную лишь лунным светом, который лился в высокие арки окон. Его терзала мысль: «Ну почему он презирает меня? И почему меня это волнует? Черт с ним!»

Его раздирал стыд. Стыд за то, что он занимался любовью с другим мальчиком? Да, это было ужасно. Но он, по крайней мере, знал, почему не мог отказаться от этого. Он знал, что всякий раз, когда тайно встречался с Доменико, он доказывал себе, что способен на это и, следовательно, сможет сделать это с женщиной, если захочет.

Он удивился, когда за его спиной щелкнула дверь. Наверное, кто-то из слуг нашел его даже здесь. Удивительно еще, что эти слуги не таятся в каждом темном углу.

Но, обернувшись, он увидел, что это Гвидо.

На Тонио нахлынула ненависть. Ему захотелось причинить этому человеку боль. В голову пришли дикие, дурацкие мысли. А что, если притвориться, что он потерял голос? Просто чтобы посмотреть, что скажет Гвидо. Или заболеть, чтобы увидеть, будет ли Гвидо беспокоиться. Что за идиотизм! «Будь мужчиной!» — тихо пробормотал он сам себе.

Конечно, Тонио не сомневался, что Гвидо видит перед собой лишь мальчика, который спокойно ждет, пока с ним заговорят. Что ж, пусть так.

— Ты устал от всего этого? — мягко спросил Гвидо.

— А вас что, это волнует? — огрызнулся Тонио. Гвидо был изумлен.

— Да нет, нисколько не волнует. Дело в том, что от всего этого устал я. И хочу поехать в нижнюю часть города, в одну дальнюю таверну, посидеть там немного.

— Уже поздно, маэстро, — сказал Тонио.

— Утром можешь поспать, — отозвался Гвидо. — Но как хочешь. Можешь, конечно, вернуться домой. Один. Ну что, идешь?

Тонио не ответил.

Сидеть в таверне с другим евнухом? Он не мог себе этого представить. Кругом грубоватые мужики, раскатистый, хриплый смех, женщины в коротких юбках, их соблазнительные улыбки...

Тут же вспомнились теплые, забитые до отказа таверны Венеции, кафе отца Беттины и все те места, где он с Эрнестино и другими уличными певцами так часто бывал в те последние дни.

Ему не хватало всего этого, всегда не хватало. Приятное вино, табак, особое удовольствие пить в теплой мужской компании.

Но помимо всего, ему хотелось свободы передвижения, свободы спокойно пойти куда угодно, не испытывая при этом щемящего чувства незащищенности.

— Туда часто ходят мальчики, — сказал Гвидо. — Они, наверное, и сейчас там, все те, кто был сегодня в опере.

Это означало, что туда ходят старшие кастраты и другие музыканты. Тонио живо представил себе их.

Но Гвидо уже выходил из комнаты, опять став отстраненным, холодным.

— Хорошо, поезжай домой, если хочешь, — бросил он через плечо. — Полагаю, я могу надеяться, что ты будешь вести себя хорошо?

— Подождите, — сказал Тонио. — Я с вами.

* * *

В таверне было шумно и полно народу. Там собрались и музыканты из консерватории, и множество скрипачей из оперного театра, которых Тонио тут же узнал. Присутствовали и несколько актрис, но в общем и целом это было мужское общество, не считая хорошеньких официанток, с радостью бежавших на зов посетителей.

Тонио видел, что Гвидо чувствует себя здесь как рыба в воде. Он даже знал девушку, которая подошла к ним принять заказ. Гвидо попросил принести лучшее вино, а на закуску сыр и фрукты и, прислонившись к стене в деревянной нише, в которой их усадили, вытянул ноги и стал с самым довольным видом рассматривать толпу.

Похоже, ему понравился и вкус вина, которое он отхлебнул из жестяной кружки. «Ему лучше было прийти сюда одному, — подумал Тонио. — А я в Венеции, в таверне Беттины, и если я не встану сейчас и не выйду навстречу поджидающим меня бравос моего брата, значит, все это только сон». Он тряхнул головой, глотнул вина и подумал: «Интересно, все эти грубые мужики смотрят на меня как на мальчика или как на кастрата?»

На самом деле в помещении было много евнухов, но никто не обращал на это внимания — во всяком случае не больше, чем публика в книжных лавках Венеции, куда Алессандро заходил выпить кофейку и послушать театральные сплетни.

Но Тонио чувствовал, что лицо его горит, и поэтому вздохнул с облегчением, когда несколько мужчин за одним из длинных столов затянули песню и взоры всех присутствующих обратились к ним.

Тонио опустошил свою кружку и налил себе еще вина. Он смотрел на потрескавшийся деревянный стол, на капли влаги, пузырившиеся тут и там на засаленной поверхности. И устало подумал о том, сколько пройдет времени, прежде чем он и тот человек, что спустился с Везувия, станут одним существом.

Песня смолкла. Тут же двое певцов, похоже обычных уличных музыкантов, начали дуэт в сопровождении мандолины. В их песне было что-то дикое, неистовое, близкое к напевам горцев, а может быть, испанцев.

Тонио закрыл глаза и отдался во власть голосу тенора. Когда он снова открыл глаза, его кружка была пуста. Наливая себе третью кружку, он заметил, что Гвидо смотрит на него, хотя и не говорит ничего.

Он не знал, когда именно у их стола появился Лоренцо. Он только обратил внимание, что кто-то долго стоит около них, а потом, подняв голову, увидел, кто это. Голова мальчика загораживала свет, исходивший от низко подвешенных ламп, и черты его было трудно различить. — Проваливай отсюда, Лоренцо, — холодно сказал Гвидо.

Лоренцо вздернул брови и что-то сердито проговорил на неаполитанском диалекте, обращаясь к Гвидо.

Тонио вскочил на ноги. Лоренцо тут же выхватил кинжал. За ближайшими столами все смолкли, и в тишине ясно прозвучали слова Гвидо, судя по всему приказавшего Лоренцо покинуть таверну.

Но Тонио понял и то, что угроза не возымела действия. Момент настал. На лице Лоренцо были написаны ненависть и ярость. К тому же он был очень пьян и, приближаясь к Тонио, выглядел опасным, как настоящий мужчина.

Тонио сделал шаг назад. В мыслях его царила суматоха. Он хотел вытащить свое оружие, но знал, что произойдет, стоит ему только шевельнуть рукой. Одна из местных девушек тянула Лоренцо за рукав, и несколько мужчин поднялись из-за длинного стола в центре комнаты и окружили их. Неожиданно Гвидо яростно толкнул Лоренцо. Толпа расступилась, но мальчик устоял на ногах.

Однако Тонио успел вытащить оружие.

— Я не хочу ссориться с тобой, — сказал он по-итальянски.

Лоренцо осыпал его бранью на неаполитанском диалекте.