Книга Назад в юность, страница 66 – Александр Сапаров

В одиннадцать часов я провел построение. Думал, что для начала к нам заявится кто-нибудь из офицеров – или наши, или дежурный по части, – но никто так и не пришел. Проведя перекличку, я скомандовал отбой. В первый день решил не трепать расшатанные нервы наших парней и не стал устраивать подъем-отбой раз десять, но на будущее такие мысли у меня были.

Утро настало мгновенно. Вроде только лег – и вот уже дикий крик дежурного:

– Р-рота, па-адъем!

Так как наши орлы, за исключением служивших, на это особо не откликнулись, пришлось мне этот крик продублировать, после чего все быстро вскочили.

Сангиговцы уже выбегали на улицу с голым торсом на зарядку, но у меня на сегодняшнее утро были другие планы.

Скомандовав:

– Взвод, выходи строиться! – я пошел вниз.

На улице быстро построил всех в одну шеренгу по отделениям, и затем началось перестроение в колонну по четыре. Потренировавшись минут пятнадцать, ребята уже что-то усвоили, после чего мы в течение еще пятнадцати минут отрабатывали строевой шаг. Конечно, это был не строевой шаг, но все-таки к столовой подойдет не просто толпа студентов, а пусть не очень стройная, но колонна военнослужащих. После тренировки я скомандовал приступить к утренним процедурам и заправке кроватей. И скоро весь ряд наших кроватей был облеплен пыхтящими от усердия парнями, защипывающими края одеял и ровняющими их полосочки и подушки по веревке.

И вот мои подопечные снова в одну шеренгу построены перед казармой. Я объясняю им порядок прохода в столовую и команды в ней. Потом беседую с четырьмя нашими орлами, посещающими университетский хор, и прошу их быть запевалами. Парни сначала мнутся, но потом соглашаются, тем более что песен военных они знают прилично.

Когда я заканчиваю, то замечаю, что недалеко стоит Максимов и озадаченно смотрит на меня.

– Знаешь, Андреев, я, конечно, знал, что ты шустрый парень, но не настолько же. Я ведь специально пришел, чтобы все, что ты сейчас говорил, объяснить. А то ведь стыдоба вообще была бы. Ты когда успел все это узнать?

– Дмитрий Иванович, вы же все биографии наши знаете. Вы помните, кто у меня отец? Да для меня армия – мать родная. Меня мама в коляске вокруг плаца возила, я иногда, заигравшись, под танком спал и в окопах с солдатами чай пил. Все эти команды у меня в голове с тех пор сидят.

И вот наша колонна не очень стройно, но движется в сторону столовой. А мой счет:

– Р-раз, р-раз, раз, два, три! – эхом разносится по асфальтовой дороге, обсаженной березами.

Не доходя до столовой метров сто, я командую:

– Запевай!

И наши запевалы своими мощными голосами дружно запели:

Путь далек у нас тобою, веселей солдат гляди… [2]

А затем уже совсем не дружно, но старательно подхватил весь наш взвод.

Ровно напротив столовой я скомандовал:

– Взвод, стой! Отставить песню.

После моей следующей команды взвод относительно дружно повернулся.

На высоком крыльце столовой стояли два офицера. Один – высокий капитан с повязкой «Дежурный по части», а второй – пожилой подполковник.

Этот подполковник сорвался с места и подбежал к нам:

– Во, ребята, вы даете! А запевалы-то какие! Ну где этот Максимов? Представляешь, старшина, он мне вчера говорит: у нас студенты-медики, ничего не могут, их еще надо учить, а тут вы так запели, что просто обалдеть.

Его речь была настолько пересыпана матерными выражениями, что мы действительно обалдели.

Тут он увидел идущего за нами Максимова и переключился на него:

– А, полковник, проснулся! Ни черта про своих орлов не знаешь. А они у тебя песню запели, так ведь сердцу приятно стало.

И опять вывалил столько матов, что даже у нас, вполне привычных к этому, уши свернуло в трубочки.

И тут я уже точно понял вчерашнее выражение старшины Вадима про шебутного замполита.

Мы стояли, оторопев. Даже я, прослуживший в армии полжизни, такого еще не видел.

Подошедший Максимов что-то прошептал на ухо замполиту, но тот пренебрежительно махнул рукой и громко произнес:

– Что-то ты много в голову берешь. Я перед кем стою, перед военнослужащими или в институте благородных девиц? Ну ладно, я специально для вас и для ленинградцев лекцию прочитаю о пользе и влиянии мата на боеспособность подразделений. Вот только разберусь кое с чем – и сообщу, когда нужно будет собраться.

И с этими словами он ушел.

Через пару дней все вошло в рутинную колею: учеба, строевая, изучение матчасти, уставов. И уже без какого-либо намека со стороны старослужащих после отбоя прозвучал голос одного из нас:

– Старики! День прошел!

– Ну и черт с ним! – прозвучал в ответ хор голосов.

– До дембеля осталось двадцать пять дней!

– Ур-ра! – слаженно отвечали остальные.

Мы возвращались с поля, где с нашими преподавателями ставили медсанбатовскую палатку. Работа была достаточно тяжелая, тем более при жаре, не очень обычной для этих северных мест, и мы прилично устали. Когда прошли КПП, Максимов остановился и подозвал меня:

– Пусть кто-нибудь из сержантов ведет взвод в казарму.

Мы с ним медленно шли вслед за взводом, обсуждая завтрашний день, и взвод уже прилично опередил нас, когда услышали команду сержанта:

– Запевай!

И наши запевалы запели. А запели они примерно следующее:

Приморили, гады, приморили… [3]

Максимов озабоченно проговорил:

– Что они там поют? Охренели совсем от жары, что ли?

И в это время мы услышали дикий крик:

– Стоять! Стой! Я кому говорю – стоять!

И мы увидели, как за нашим взводом бежал замполит. Подбежав к взводу, он скомандовал:

– Взвод, стой! Напра-во! Смир-р-рна! Запевалы, четыре шага вперед шагом марш! Вы что же, больные все? Это вас что, Родина приморила? Это у кого там кудри поседели? Совсем оборзели! Это вы так долг Родине отдаете? А гады – это мы, что ли? – кричал он, матерясь во весь голос.

– А ты что лыбишься? – обратился он к одному из запевал. – Тебе весело? Вот сейчас и повеселишься. Ну-ка упал, отжался сто раз!

Презрительно глядя на нашего Андрюшу, который смог отжаться только четыре раза и, как червяк, возился у его ног, он сказал:

– Да вас не надо и морить, вы уже заморенные! Ряхи отрастили, ничего не можете! А ты, старшина, – обратился он ко мне, – почему не прекратил этот балаган?