Онлайн книга «Шаги в глубину»
|
«Ты моя умничка», — сказала мама. «Я тобой горжусь», — сказала мама. «Твой отец был великим человеком», — сказала мама. Она всегда что-то такое говорила, и плевать, что я — офицер с высшим доступом — так и не нашла в базах ни одного выдающегося человека по фамилии Люэ. Наверное, если бы мама не сошла с ума, выдумала бы что-то о партеногенезе. Я сидела в парке, смотрела, как нарисованное солнце блестит сквозь нарисованные деревья, и думала о том, кто я. Безотцовщина, гражданка третьего ранга, рыжая коза. Подданная Первого Гражданина. Капитан фрегата «Тиморифор». И просто кукла. Я ведь когда-то плакала над вьюнцом, уколовшим лапку. Смешной такой волосатик был. И рисовала я только в теплых тонах. И по курсопрокладке не любила решения, где требовалось жертвовать экипажем, даже разрыдалась над задачей, в которой не было иного ответа. А еще я никогда не колебалась, выбирая средства на тренировках. Три дня лазарета для спарринг-партнера? Выговор? Я же победила! И спасательные капсулы я тоже расстреливала без сантиментов. Потому что они проиграли, vae victis — и все дела. «Ну и где ты теперь, Алекса? Кто ты?» Прав господин психодинамик Бюлов. Жить да радоваться: устроила случайную гекатомбу — и ни в одном глазу. Подумаешь, четыреста девяносто три живых существа. * * * Я стояла перед дверью шефа и тянулась к ручке. Даже когда я войду туда, еще не поздно все отменить: можно сказать, что зашла просто так, ага. Я у шефа в любимицах еще с космоходного. Опекун, наставник, обаяшка. И не надо вот этого. Женщиной я не с ним стала. — Разрешите? — А, Алекса. «А, Алекса». Все как всегда. Всего лишь еще один день. — Садись. — Спасибо, сун цу Хименес. Улыбается. Он чертовски обаятельно улыбается, от такого тлеешь еще долго после того, как улыбка ушла, и нет ее в помине. Хотя когда это у адмирала Франциска сун цу Хименеса, юного гения и героя, не было улыбки? Даже жаль его огорчать. Он еще улыбается. В кабинете кружит тонкая нотка одеколона — что-то такое на грани фола, знаете, когда начинаешь думать о женских духах. Здесь есть серверный шкаф — Мономиф в полутораметровом ящике. Есть модель «Тикондероги», крейсера, на котором Хименес вырезал пол-эскадры сцинтиан, — какой это был маневр! Титул «сун цу» штабным просиживанием не зарабатывают. Это, словом, кабинет шефа — без двух минут бывшего шефа. «Никаких двух минут, соплячка». — Вот. Я потянулась через стол, но он уже все понял, потому что бумажки тут были только одного вида. Пусть и редко такое писали. — Александра… Это из-за того происшествия? — Я так не могу, сун цу Хименес. Ему — можно. Остальным — хрен. Он думает. Ему сейчас тяжело. Или нет? Может, он все просчитал, а сейчас смотрит с такой тоской, чтобы потянуть время, и на самом деле прикидывает, как он меня раздевает. А может, думает, что у него половина личного состава — юные гении, которых учили допрашивать, догонять и убивать, а вот просто жить — нет, не учили. Может, он, умница, сейчас вспоминает, что далеко не все забивают себе мозг фанатизмом и преклонением. Может, он тебя не раздевает, а больничное белье на тебя мысленно примерил. «Ну, давай, Алекса, накрути себя. Давай». — Я не буду тебе рассказывать о потере гражданства. Франциск потянулся за сигаретами. Франциск почесал лоб пальцами, между которыми торчала мерзкая никотиновая палочка. Франциск был гениален. Он шлепнул по клавиатуре и встал. Стена таяла, поляризовалась, и там появлялся город. Светящийся, мерцающий сильно вогнутой линзой — классический город-амфитеатр. Почти классический, потому что это столица Империи Мономифа. — За пределами конторы от себя не убежишь. Не оглядываясь, он указал рукой куда-то влево. Дым послушно поплыл за сигаретой. — Вон там космопорт: можно улететь с Нуклеуса. Хотя погоди… — без всякого намека на «вот только вспомнил» сказал Хименес. — Без гражданства тебе билет не продадут. То есть продадут, но для начала вывернут наизнанку. О том, что женщины, как правило, оставались после такого без яичников, он, конечно, умолчал. Ну и спасибо, я в курсе. Медицина у нас хорошая, для граждан сделает все за счет не-граждан. Вернее, за счет частей не-граждан. — Трущобы? Пожалуй. Там, Алекса, нужен профи, всегда нужен. Да. Я могла стать ганслингером, певичкой, шлюхой, аналитиком при боссе. До первой облавы на тех, у кого ай-кью выше семидесяти. Впрочем, это мы все мечтаем. Из этой организации уходят с очищенной памятью, и я буду долго вспоминать свои умения. Возможно, даже дольше, чем проживу. «Стоят ли эти несколько сотен тушек такого?» Самое милое, что ответа я не знала. — Ты понимаешь, что я не смогу о тебе позаботиться? «Хименес такой классный!» — вспомнила я сама себя времен космоходки. Мне тогда казалось, что я его люблю без памяти, но это пока не выяснила, что таких дур — тысячи, а я слишком хотела быть единственной. «Ты самая лучшая, доченька». Тогда я стала мечтать об отце. О таком отце, как герой Второй войны за Мицрах. Ну право же, мама говорила, что мой отец — выдающийся? Говорила. И пусть по Франциску сун цу Хименесу сохнут дурочки. Или текут — это уж смотря по мере идиотизма. А я буду гордиться вами, адмирал. А вы — мной. «— Оверсан при этих данных перехвата сэкономит полтора нанограмма сверхтоплива в секунду… — Кадет Кальтенборн, вы сами додумались? — Так точно, господин контр-адмирал!» Пора мне вас наконец разочаровать, Франциск. — Я все понимаю, сун цу Хименес. — Послушай, Алекса… — Не хочу. Подпишите это. Я не только коллег и задержанных строить могу — я могу начальнику дерзить. Я могу все, и ничего не почувствую. — Александра. Хименес сел в кресло, стена зарастала благородным мрамором, и мы снова играли в гляделки. Хотите сыграть в гляделки с кумиром отрочества? Не советую, это разочаровывает, потому как вспоминаешь одно, а видишь другое. В памяти герой при кителе и сиянии, а перед глазами усталый немолодой интриган, кабинетный вояка с цепким взглядом. «Как же это вас так, Франциск? Что вы почувствовали при этом?» — Да, сун цу Хименес. — Сделаем так. Ты идешь в отпуск. — Отпуск?! Это как всадить в реактор пакет, когда еще прошлый не прогорел. Это как… Он что, не понял ничего? И он тоже — не понял? |