Онлайн книга «Шаги в глубину»
|
Прости, Дональд, ничего личного. Он натянул на себя верхнюю рубашку, «рясу Обреченного», обернулся, и я всадила ему скрученные пальцы в грудь. Черт, хорошо тебе, ты даже ничего не чувствуешь, а вот мои пальчики… — Что ты… Он еще ничего не понимает. Еще бы. Когда «печать инквизитора» останавливает витаконтроллер, это доходит не сразу. — Нам двоим не победить, понимаешь? Он дышит, дышит тяжело. Я его только что формально убила, и он наконец все понял. — Н-нет… Да. Еще как — да. «Печать инквизитора» — это такая пытка, потому что мы слишком привыкли к медицинскому контуру, который растет вместе с нами. Витаконтроллер — это ведь не просто самая быстрая скорая помощь. Это не просто легальный имплантат. Мне не нужны страдания обормота — а он сейчас страдает, о да! — мне просто плевать на них. Главное, что остановившийся витаконтроллер послал крик о помощи. Крик, который услышит маленький запорный механизм на небольшой, в сущности, криокамере. — Т-ты… Дверь распахнулась, влетели охранники, и я получила укол нейрошокером. — Ты что творишь, сука?! Руку разрывало болью, а под ребра уже прилетел второй щелчок. — Как он? — Дышит вроде! Я корчилась на полу, и меня перевернули лицом вверх. — Какого черта? — Он… Х-х-хр… Пялился на меня… Лицо наклонившегося надо мной охранника не разглядеть: свет вдруг стал слишком ярким, пульс — слишком громким, будто я его отобрала у Дональда. — Пялился? Да ты что?! В слепящем свете лампы взлетел энергетический хлыст, но его перехватили. Ах, черт, как стреляет-то! В груди бился огонь, в руке бился огонь, всему телу хотелось дергаться и корчиться. — Не вздумай, ей еще идти к «Кубу», идиот. — Она его чуть не убила! Может, она еще что выкинет?! — Никаких следов, понял?! Они пререкались, а я в два горла жрала адреналин, глядя на силуэты, которым вскоре придется постараться, чтобы выжить. — Да поднимайте уже, их там заждались! — крикнули от дверей, и в механизмах что-то скрежетнуло. Меня отходили нейрошокером по ребрам, тварям хотелось и большего, но они дорожили этой казнью. Так что я лежала, со свистом втягивая воздух, и ребра, казалось, раскрошило, а легкие прошили колючей проволокой, и с каждым вдохом кто-то протягивал это сквозь меня. Скрежет подъемника, лампы мигают, Дональд сипло дышит, а я лежу — и мне весело. Подъем лифта — это целых пятнадцать минут. Пятнадцать минут разговоров о том, как бы они меня отодрали, как бы мне было весело, как они служили на L218, и вот там… Под конец мне вкололи стимулятор. — Дерьмо, а парень что-то слаб. Эй, ты! Я смотрю на светильник, боль уходит, и больше бить меня не станут. — Ну-ка, вставай, сука! Меня подтащили к Дональду и приставили вплотную. — Давай, хватай его. Смотри, чтобы он не упал, ясно? — Запомни, сука, если казнь отложат, нам хана, но ты попадешь к нам! Как сказал! В этом месте я должна обделаться. — Я с вами тоже поиграла бы, мальчики, — просипела я, хватая Дональда за плечи. Он уже вспотел и теперь мерз. Меня еще раз ткнули шокером — в треть импульса, для острастки, и ворота начали открываться под сиреневое небо Х67. Сколько? Двадцать три минуты примерно. Я сделала шаг. Думать о том, сколько еще осталось, не хотелось. Ставки сделаны, бежать по-другому я уже не могу. Рулетка крутится, часики мигают, и все фишки на… Скажем так, на зеро. Свой путь к «Кубу» я начала с широченной улыбки. Почти двести пятьдесят метров до огромного черного куба, верх которого сходит на нет, растворяясь в эфире. Эту гадость надо строить под открытым небом, подальше от всего важного, потому что там — вход в обломок наших космических путей, изнанку, а изнанка — она такая, что лучше быть готовым убежать. Разряды, опять же. Аллея Обреченных огорожена сетчатым забором, над ней парят видеокамеры, над камерами — сиреневое небо и рыжеватый взгляд солнца. Сегодня безоблачно, в воздухе многовато углекислоты, душно и парко, и так хочется зевнуть. Кто-то орет, но от стимулятора заложило уши. Наверное, зеваки, у которых нет денег на место перед экраном. Ничего, потом пиратскую версию посмотрите. Обормот уже холодеет, ему совсем плохо, и я едва его веду. Что ж, есть одно преимущество: он не может сказать ни слова. А ему ведь так, поди, хочется. И мы неплохо смотримся — рука об руку, вперед, к смерти. Романтика. Хоть бы поэму написал кто. Все равно ведь искусство — один сплошной обман — что вам, жалко? Вот и верхушка тени «Куба» — слишком быстро. Я увидела три свои тени, и каждая жила отдельной жизнью, потому что даже преломленный сквозь изнанку свет перестает быть просто светом и становится чем-то другим. Я оглянулась. Огромные поля светопреобразователей, куда ни глянь, антенны, летное поле штурмовиков невдалеке. Все вокруг уже колеблется, уже дрожит, еще десяток шагов, и нас затянет в угольную грань, в многомерное путешествие. И шарик катится не туда, не туда, прочь от «зеро», и крупье уже изображает сочувственную улыбку… Алекса, откуда это? Ты что, играла, родная? Наверное, на пороге смерти перед глазами проносится не только своя жизнь. Рев сирены ПВО не спутаешь ни с чем — это как тебя засовывают в сабвуфер и включают драм-металл. Тревога набрала децибелов, она теперь орала по полной, и я облегченно нашла нужные сигмы нервных окончаний на шее у обормота. И потому пропустила тот миг, когда в атмосферу ввалился челнок. Пылающая звезда пикировала, не заботясь ни о чем — даже о торможении. Угол падения и лучи солнца мешали сказать точно, но, по-моему, челнок даже ускорялся. Дональд оживал у меня под мышкой, откуда-то слева в зенит протянулись шлейфы ракет, а я вгоняла ногти себе в ладони, понимая, что вот оно. Не отрывая взгляда от неба, я оглушила подбежавшего охранника, вывернула локоть и всадила его же указательный палец в воздушный фильтр. А вот дальше пришлось опустить голову. Отобрать оружие — раз. Выстрел под сочленение на шее — два. Пнуть труп навстречу второму — три. Mein Gott, обожаю арифметику. Оборванцы бежали от ограды в металлическую степь, за мной гудела оголодавшая изнанка, и три охранника уже легли в пыль, когда грохнул первый взрыв. Отвлекаясь от подкрепления, я подняла голову. Катер поймал ракету прямо рылом, вторая раскроила ему оперение, а потом на месте падающей капли полыхнул взрыв. На землю бросило всех: меня, солдат, пытавшегося встать Дональда. |