Книга Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони, страница 35 – Иосиф Гольман

Марина, волнуясь за сосуды и преддиабет супруга, все-таки не вытерпела, отодвинула от мужа часть порции – себе она заказывать предусмотрительно не стала. Но встретив скорбный взор Волика, подвинула тарелку обратно и пошла к раздаче за своей порцией.

Ольга порой поражалась тому, как эта умная и спокойная девушка управлялась с могучим и не особенно спокойным супругом. В голову почему-то приходила московская подруга, хозяйка огромного черного кане корсо. У пса лапа была толще, чем у хозяйки рука. И он ее обожал. Что позволяло хозяйке обращаться с огромным мощным зверем, как ребенок с тряпичной куклой.

Надо постричь когти – хватала лапу и стригла. Надо посмотреть, не расцарапал ли пузо, – ловко переворачивала мощную громадину на спину и беспощадно мазала зеленкой.

Здесь была примерно та же картина, только еще забавнее.

За полчаса до начала посадки поехали в порт – Волик прихватил оставшуюся с давних времен план-карту города.

Приехали и… Вокруг было пусто. Никаких паромов. Да и въезд закрыт опутанными проволокой воротами.

– Что за черт? – недоумевал Волик. Посадка вот-вот должна была начаться.

Наконец сообразили спросить у навигатора. Как только без него раньше передвигались? Ввели название порта с билета. Тот показал берег моря километрах в пятнадцати от места, где они находились.

Не очень веря, рванули туда. Оказалось, финны за эти годы построили новый порт, очевидно, разгружая центр столицы.

Встали в очередь за двумя десятками байкеров. Живописно граждане смотрелись, в коже, банданах, на огромных мотоциклах. Молодежи среди них было мало, а вот женщины-байкерши попадались.

Дежурный махнул им рукой, направляя в другие ворота. Правильно. Машины здесь сразу рассортировывали по размерам.

Минут десять движения за лидером и мельтешения по железным полам безразмерной автомобильной палубы. Наконец, двигатель выключен, чемоданы – в руки. И вот они, каюты. На седьмом этажа сине-белого красавца-парома. А всего одиннадцать этажей-палуб. Номера небольшие, двухъярусные кровати. Зато – с огромным окном, заливавшим всю каюту солнечным светом.

Не успели попить презентованной минералки, как корпус парома едва заметно задрожал, и огромная махина плавно пошла к выходу из гавани.

Друзья поднялись наверх, на открытую палубу, проститься с так понравившимся им берегом.

Гигантский паром ушел в залив, и очень скоро берега исчезли в дымке. А ветер стал такой, что на верхней палубе не всякий устоит – скорость судно развивало очень приличную.

Начинались сутки полного релакса. Ребята сидели в библиотеке, где стена была стеклянной и можно было наблюдать множество других кораблей – море в этих местах было загружено, словно шоссе. Не менее приятно посидеть в баре. Кофе становился гораздо вкуснее, когда его пьешь, одновременно разглядывая морские дали.

Разве что в сауну не пошли. В сауну и в Москве можно сходить. Но в Москве нет моря.

В общем, время пролетело незаметно. И вот уже корабль втягивается в узость бухты Травемюнде. Идет великаном среди лилипутов, так близко к прибрежным ресторанчикам, что, кажется, протяни вниз руку, и получишь там местное знаменитое пиво. Если, конечно, рука длиной с многоэтажный дом.

Узкий канал закончился небольшим расширением. В нем капитан парома мастерски развернулся и исключительно точно ошвартовался кормой у причальной стенки.

Еще немножко подождали береговые службы, после чего «Форд» ступил колесами на немецкую землю. За ними съехала степенная банда байкеров – у них, как оказалось, намечался большой сходняк.

Целью путешественников был Любек, отец знаменитых ганзейских городов. Когда-то он был самым великим из них. Зато сегодня в нем сохранилась вся центральная часть, чего не скажешь про крупные города Германии, подвергшиеся жестоким бомбардировкам во время Второй мировой.

Была тогда такая доктрина английского авиационного генерала Харриса – «тысяча бомберов». Именно столько боевых машин должны были ежедневно и еженощно утюжить Германию, выводя из строя заводы и фабрики врага.

С середины войны концепция изменилась. Заводы и фабрики фашисты восстанавливали, рассредоточивали, прятали под землю. А вот города, где жили рабочие и их семьи, рассредоточить было невозможно. И защитить от налетов, несмотря на радары и мощнейшее ПВО, – тоже.

В итоге союзники приняли решение бить по городам, тем более немцы тоже не стеснялись в этом вопросе. Их беспилотные крылатые ракеты «Фау» в другую цель, кроме как город, не могли попасть по определению. А строили «Фау» тысячами.

Да и вообще, после Освенцима-Аушвица с его комбинатом уничтожения людей (летом сорок четвертого – по десять тысяч человек в день!) говорить о каких-то правилах войны было странновато.

С момента начала войны против городов генералы начали считать результаты не по разрушенным цехам, а по выжженным квадратным километрам.

Некоторые до сих пор считают, что это было неоправданным варварством, как и атомная бомбардировка Японии. Некоторые придерживаются иного мнения. Шла жесточайшая война, самая жестокая в человеческой истории, агрессор по-прежнему мог убивать сотнями тысяч, и любой способ сокращения времени его «деятельности» был приемлем. Чья точка зрения правильная? Каждый должен решить для себя сам.

Так вот, в Любеке остался нетронутым исторический центр города. Он совсем невелик – примерно километр на полтора, окруженный кольцевым судоходным каналом, по которому можно прокатиться на туристском катере. А потом исходить вдоль и поперек эти улочки, каждый камень которых имеет собственное историческое значение.

Остановились в частном доме, нашли его по Интернету. Очень дешево, очень чистенько и в самом центре. Впрочем, на маленьком острове – все в центре. Домик узенький, зато трехэтажный. Внизу – стол и барная стойка. На втором этаже – спальня Марины и Волика, он хоть и похудел, но лестниц по-прежнему не любил. На третьем, под самой островерхой крышей – Багров и Ольга.

Хозяин, вручавший ключи, попался колоритный. Приехал на «Харлее» и предложил с утра покатать ребят на собственном аэроплане «Пайпер Кэб».

– А разве разрешение заранее не надо заказывать? – поразился Багров.

– Обязательно надо, – подтвердил пилот-мотоциклист. – Диспетчер, разреши взлет. Пока не разрешит, взлетать нельзя.

Да, похоже, россияне с немцами еще долго будут говорить на разных языках.

Договорились назавтра полетать, благо это стоило всего полсотни евро в час на всех. А сегодня, расставшись с хозяином, пошли гулять по Любеку.

Впечатляло все.

На некоторых домах имелись годы постройки, и три сотни лет для этого города был не возраст. Зашли в марципанную, которая работает с 1542 года. И все время – в качестве марципанной.

Возвращались с прогулки уже в темноте, облазив практически весь остров.