Онлайн книга «Вензель на плече Урсулы»
— Перестань, пожалуйста. Я не требую, чтобы ты ушел сейчас, это такая же твоя квартира, как и моя. Но давай что-то думать по этому поводу. — Так ты серьезно? — Предельно серьезно. В шубе сидеть все-таки жарко, главное я сказала, встаю, раздеваюсь, одергиваю задравшийся черный свитер, провожу рукой по шубиному капюшону. Прохожу в спальню, надо будет сменить, что ли, постельное белье, но сейчас лень, позже. Включаю настольную лампу. Следом бредет Савин, не верит своему счастью, говорит сдержанно и будто бы взволнованно: — Прекрасно, и кто же у нас другой мужчина? — Тот самый, тот самый, — наскоро отвечаю я, стягивая джинсы. — Не может быть, — минуты через две реагирует муж, он понял. — Не может быть. Ни черта себе! Откуда ты его взяла? Как давно это все у вас? Возобновилось… — Он сам взялся, и какая разница, когда. Недавно. Все решено. Хочу быть с ним. Всегда хотела. Я в ванную пошла. Снимаю черный свитер. — И ты так просто мне вот это говоришь? — кипятится Савин, будто бы его чувства очень оскорблены, такая чудовищная подлость, такая нечеловеческая ложь, он не ожидал, не ожидал. — В ванную пошла? Да ты рехнулась… Опять зависла в своей Теме? Сумасшедшая… Ебанутая! Савин хватает меня за руку и ногтем царапает по белесым шрамам вдоль предплечья: — Что, опять бритвой баловалась? Ноги кромсала опять? Покажи, блядь, немедленно! Савин никогда не ругается. Савин отпускает мою руку и небольно валит на ковер. Раздвигает бедра, как умелый акушер. Видит свежие порезы. Кричит уже по-настоящему: — Ссука! Ты же обещала мне! Поднимаюсь с пола: — Я тебя обманула. — Да ты ебанутая, — Савин повторяет однообразно. — Ты ебанутая… Где-то в глубине квартиры звонит телефон. — Возьми трубку. — Да не буду я брать никакую трубку, ты охренела совсем, трубку… Ебанутая… — Ну, я тогда возьму, если ты не можешь. — А ты можешь? Ты можешь? Типа, ты за меня трубку возьмешь, да ты за себя ничего уже не возьмешь! — О чем ты говоришь? — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. — Он все-таки отправляется разыскивать голосящий телефон, возвращается и тычет трубкой мне в лицо. — Сссука ебанутая… Савин выходит из спальни. — Слушай, я сейчас зайду к тебе, — бодрым голосом сообщает Ирка Альперовская. — Я тут недалеко, у меня литр виски «Белая Лошадь», и я зайду. Только Володюшку дождусь, он себе джинсы покупает. Ой, и не спрашивай, — смеется она дробно, хоть я и не спрашиваю. Я сажусь на кровать, потом ложусь на кровать, смотрю вверх: высокий потолок, красивая австрийская люстра в форме тюльпанового букета. — Представляешь, я ведь с ней встречалась сегодня. — С кем? — Ну, ты что, с кем, с нашей малолетней сукой, — обижается на мою забывчивость Ирка. — Да, прикинь? С пропиздушкой нашей! Мой-то дурак уехал в свою командировку или куда он там ездит, даже не знаю, а обе мобилы дома забыл, говорю — дурак. И малолетка-то наша давай названивать, как подорванная. Звонит и звонит. Она у него знаешь как обзывается в телефонной книге? — Нет. — Ха-ха! Семен Борисович, оборжаться, да? Ей подходит, кстати. Так вот, я беру трубку, здравствуйте, говорю, Семен Борисович, хуй вам в рот, как ваша женская менструация поживает? Она чуть не родила там, наверное, и вот я ей и говорю: слышь, ты, недомерок пиздомозглый!.. Поговорили, в общем. Я рыдаю сейчас. Слышишь? Ры-да-йу. А у меня Володюшка, надо держаться. Короче, сейчас зайду. Яблоки у тебя есть? — Есть. Поднимаюсь с кровати, немного помогая себе руками, наверное, устала — догадываюсь. Савин рывком отворяет дверь и почти кидает в меня стаканом с водой: — Выпей, ебанутая. У тебя истерика. Стакан отстраняю. Выхожу из комнаты, немного оборачиваюсь на пороге, смотрю на мужа, улыбка неспешно проступает на его красивом лице. Пиликает домофон, Савин уже не улыбается, недовольно спрашивает: — Кто это еще? — Ирка, — медленно отвечаю я, но за дверью не Альперовская с «Белой Лошадью». За дверью — супруги Бываловы. Очень возбужденные, выгружают на стол бутылку коньяку «Хеннесси» и упаковку каких-то пряников с вишневой начинкой. Савин рад коньяку. Он немедленно выставляет на стол рюмки, сразу шесть штук. Я включаю чайник. Достаю яблоки из холодильника. К коньяку они тоже композиционно подходят. Гости уже разговаривают. Начинаю слушать. Жена Бывалова собирается к парикмахеру. Бывалов рассказывает про ДТП, свидетелем которого он стал: — Еду я по проспекту Ленина… — Один? — уточняю я не про количественный состав Бывалова, а про адрес. Проспект Ленина, дом один. Когда-то Марусечка там жила. В квартире сто одиннадцать. Четыре единицы сразу. — Да, один еду я, еду я один по проспекту Ленина-один! Там трамвайные пути. — А я знаю. — А можно, я нормально расскажу? Бывалов зол. Жена Бывалова громко спрашивает: — А вот как думаете, мне подстричься коротко или так? Слегка? — И вот эти трамвайные пути, они так разобщены со всей остальной дорогой, помните?! И по центру! Ну, помните, ну? — Да, — коротко отвечаю я. — Откуда тебе-то помнить? — вступает в разговор Савин. — Дело в том, что если я подстригусь коротко, то это же капкан! Ловушка! И мне придется, — в голосе жены Бывалова сквозит легкое отвращение, — мне придется прямо, как тебе, стричься раз в два месяца?! — И на встречной полосе у «четверки»-развалюхи ка-а-а-а-а-к отлетит переднее колесо! Ка-а-а-а-а-к перелетит через трамвайные пути! Просто осколком снаряда! И давай метаться! — Бывалов жестами показывает, как именно. — Я раз в месяц стригусь. Иногда чаще. — Как залепит в бочину «Ниссана» передо мной! — Бывалов бьет себя кулаком в распахнутую ладонь несколько раз. — Раз в месяц? Ты серьезно? Раз в месяц выкидываешь по пять тысяч?! Ну уж нет… — И летит дальше! Я сгруппировался за рулем… Замер… Вспоминаю условия страховки… — Какие пять тысяч? — Меня подстригают за пять тысяч. — И вдруг понимаю! Что! У меня вообще она закончилась сегодня! Страховка! То есть вчера. Ну, вчера-то было сегодня, если вы понимаете, о чем я. — Пять тысяч рублей? Подстричься у нас в городе? Ты ничего не путаешь? — Пиздец, блядь! — Все стригутся у нас в городе за пять тысяч. — Говорю потом прямо вслух: «Господи, Господи, пожалуйста, пожалуйста, если ты есть вообще!..» |