Онлайн книга «Гора трех скелетов»
|
Глаза у нее были зажмурены, голова запрокинута в синюю высь. Судя по всему, одним глоточком она не ограничилась. Ужаснувшись, я начал телефонный разговор в темпе стрельбы из «Калашникова»: – Это полбат? Говорит двоюродный брат пани Ковалек. У меня кончается телефонная карточка. Найдите пани Ковалек. Срочно! Я перезвоню через пять минут. Спасибо. По моим расчетам, второй звонок можно было сделать не раньше, чем минут через десять. Мою телефонограмму принял какой-то откровенно зевавший в трубку засранец. К тому же двоюродная сестра была нормальной женщиной. «Это еще плюс пять – семь минут!» – подумал я с тоской. В течение пятнадцати минут Йованка трижды прикладывалась к кружке. Когда она собралась сделать это в четвертый раз, я заскочил в телефонную будку, чуть не сбив с ног попавшуюся мне под ноги бабулю. – Подхорунжий Дупереля слу… – Это я!.. Ну кто-кто – молочный брат пани Ковалек… То есть двоюродный, холера!.. Вы нашли ее? – Одну минуточку! Нет, от радости я не подпрыгнул. К телефону мог подойти и майор Ольшевский, разгадавший незатейливую комбинацию. Или, что еще хуже, предупрежденный вышеупомянутой пани. Но, к великому моему удивлению, ответила журналисточка: – Алло, это ты, журавлик? – Я, моя лягушечка! Буду краток: нужно поговорить с глазу на глаз, мы можем сейчас встретиться? – Где? – А куда ты в состоянии добраться без помощи армии? – У меня есть машина. Красная «астра». – Бинго! Как раз в цвет! Найди на карте деревню Црвена Драга. Вот там и встретимся. Я вернулся к машине. Йованка уже сидела в ней. Бутылка, лежавшая у нее на коленях, пустой еще не была. – Хватит пить, – сказал я. – Это водка, а не минералка. – Ой, правда? А я и не заметила!.. А наши не проезжали? – Какие еще наши? – Ну в светло-зеленом джипе? – Язык у Йованки еще не заплетался. – Прекрати комедию! И это… И не надо делать опрометчивых выводов! – Опрометчивых? Из чего? – Из того, что рассказал старик Булатович. – Каких, например? – Сама знаешь, – увернулся я от ответа. – И вообще, он был прав: тебе не нужно было слушать все это. Ну мало ли откуда могли взяться синяки? – А может, это и не синяки вовсе? – Йованка смотрела на меня с откровенной издевкой. – Может, это… ну, скажем, засосы? Может, я была любительницей экстремального секса в угольном погребе? Оттуда и синяки, и всякие там царапины… Жаль, черт побери, что я все-все на свете взяла и позабыла. А то бы я такое показала в постели своему дорогому Ромеку! Слушай, он бы и думать забыл про свои сраные теплицы с редиской и луком! И с деньгами бы у меня проблем не было… Мне стало тревожно. Женщины таких габаритов, как правило, пьют водку стаканами. Спиртное в бутылке уменьшалось на глазах. – Йованка, послушай, – взывал я к ее разуму. – Я понимаю, что все это страшно, но ты же выжила… И потом, Оля!.. Оставь в покое водку, ну хотя бы до вечера! Я ведь за рулем!.. Не пей, говорят тебе!.. – А я пью? – Она опять приложилась к кружке. – Ты прав, женишок. Мало ли что было там, на войне. Все прошло и забыто, а в моем случае – забыто напрочь. Спасибо Тебе, Боженька! Да и что такого случилось, если разобраться. Ну изнасиловали, ну поизмывались!.. Но ведь такое выпало пережить тысячам боснийских женщин… И потом, кто знает, может, мне понравилось? Может, я по натуре своей – курва… – Йованка!.. – Что «Йованка»? Все мы курвы, детектив Малкош! А вы – кобели!.. Слушай, попалась бы тебе такая, как я, в лесу на Печинаце, ты что, не воспользовался бы? А если б я потом родила от тебя, интересовала бы судьба твоего выблядка?… А почему его должна интересовать? – О ком ты? – О том, кого мы зачем-то ищем!.. Она уронила голову на грудь и замолчала. Господи, какое счастье, когда пьяная женщина замолкает наконец!.. До самой Црвеной Драги Йованка больше не произнесла ни слова. Опустив стекло, она позволила ветру выдувать из себя излишние градусы. А может быть, мысли, которые ей и трезвой не давали покоя. И лишь когда я свернул к знакомому зданию с решетками на окнах, Йованка вяло удивилась: – А это еще зачем? – Хочу спросить о тех ночных идиотах. – Не верю я Недичу… – У него добрый пес. Не бывает, чтобы добрые псы были у злых людей. Усташ оказался не только доброй, но и чуткой полицейской собакой: я еще не вылез из машины, когда он уже шел по дорожке, подметая ее большущим хвостом. Кобель улыбался широкой улыбкой, чего нельзя было сказать о двух подчиненных сержанта, стоявших на крыльце. На меня они смотрели довольно-таки хмуро. Когда я спросил полицейских по-сербски, на месте ли начальник, они переглянулись и сделали вид, что не поняли меня. Усташ оказался намного сообразительней: призывно гавкнув, он затрусил на задний двор. – Недич там? – спросил я боснийских ментов, и они одновременно кивнули, а когда я пошел следом за псом, спустились с крыльца и перекрыли мне путь к отступлению. Широко расставив ноги, они встали посреди двора с совершенно непроницаемыми лицами. – Здесь? – спросил я Усташа у дощатого сарая, практически скрытого от посторонних глаз кустами бузины. Пес мотнул хвостом и вошел в приоткрытую дверь. Я последовал за своим провожатым. Мило стоял у столба, на котором висела конская упряжь: удила, уздечки, хомут… Лошадьми в сарае уже и не пахло. Пахло кое-чем другим, куда менее приятным. Горелым человеческим мясом, как мне показалось. – У меня для вас две новости, – сказал сержант Недич, глядя на меня сквозь прорезь прицела несколько устаревшего, но очень внушительного с виду нагана образца 1895 года. – Одна плохая, другая почти хорошая. С какой начинать? – Если легкая и быстрая смерть, по-вашему, хорошая новость, начинайте с плохой, сержант. – С плохой? Проше пана! – Недич с ловкостью фокусника высыпал патроны из револьвера на пол и кинул его мне. Наган я поймал с поразившим меня самого проворством. Мне почему-то показалось, что сержант дорожит своим раритетом и крайне огорчится, увидев его лежащим в конском навозе. Сержант Недич улыбнулся и вынул из кобуры своего «стечкина». – Ах вот оно что! – запоздало сообразил я. – Из револьвера кого-то грохнули, и теперь на нем мои отпечатки… – А потому у меня есть все основания застрелить вас? – Недич покачал головой. – Вы ошибаетесь, пан Малкош. Если б я хотел убить вас, я бы уже давно сделал это. Я положил наган на стоявшую у стойла бочку из-под керосина и только в этот момент увидел, что мы с Недичем в сарае не одни. В стойле лежал обнаженный по пояс бородач. Руки его были связаны за спиной вожжами, шиколотки ног обмотаны электропроводом. |