Онлайн книга «Над пропастью во лжи.»
|
– Преподаватель у них по «сопромату» по фамилии Зверяев, ну точно зверь! – делилась Маринка с подружками. – По тридцать раз заставляет одно и то же место проходить, задает много, до поздней ночи учить приходится. А то еще требует, чтобы в воскресенье к нему на дачу ехали, огород перекапывали под зиму. Не то, грозится, зачет не поставлю… Девчонки слушали и сочувственно качали головой. И поражались – и чего это Маринка нашла в своем Игореше? Долговязый да хилый. Только что студент… – Ой, боюсь его родителей, – вздыхала Маринка, – как они еще меня примут? Отец у него строгий, майор, военный строитель. И она утыкалась носом в очередную книжку в ожидании нескорого свидания. Однажды Игореша, устав от поцелуев под сенью багряных кленов и от бесплодного вожделения, все же уговорил Маринку отправиться к своему другу. «Друг» Игореши обитал в частном доме на самой окраине городе, добираться к нему пришлось на трамвае с пересадкой. Ему принадлежала одна половина покосившегося дома, а другую половину занимал глухой, выживший из ума дед. Маринка толкнула дверь в горницу. Петли неохотно скрипнули, заныли в полный голос. Комната была заставлена какими-то ветхими вещами, завалена ношеной обувью. Мягко горела печурка, отбрасывая беглые оранжевые блики на стены, оклеенные обоями с выцветшими колокольчиками. Комната казалась нежилой, необитаемой. Вместо постели на топчан в углу комнаты были накиданы старые тряпки, а поверх брошено истлевшее лоскутное одеяло. Запах стоял затхлый, как на складе. Маринке показалось, что в полумраке тускло сверкнули желтоватым огнем пуговицы военной шинели. Да нет, показалось. – Тут всякое барахло валяется, – смущенно поведал Игореша и притворил дверь. – Не ходи, там мышей полно… Они опустились на твердый, пропахший кислым топчан и робко замерли, впервые очутившись наедине. Чуть отдышавшись и привыкнув к полумраку, Игореша отважился и с размаху впился в Маринкины сжатые губы. А потом осторожно повалил ее на комкастые, пропахшие мышами подушки, взволнованными пальцами нашаривая пуговицу материного выходного платья. Маринка не боялась того, что происходит. Она просто думала, что так и надо. Ведь это, наверное, и есть любовь… * * * – Там, за углом, остановка, а дальше ты знаешь, – сбивчиво объяснил Игореша, застегиваясь на ходу. – А может, останемся еще ненадолго? – робко предложила Маринка. – Ой, я так спешу, – оправдывался ее возлюбленный. – Надо еще столько выучить! Завтра Зверяев зачет грозится устроить… Маринка, вздохнув, поцеловала его на прощание и грустно потопала в общежитие. Выйдя на улицу, она внезапно услышала за спиной тяжелые шаги. Из знакомого дома выбежала какая-то фигура в длиннополом одеянии и, перемахнув через забор, помчалась прочь. Тускло сверкнули при свете уличного фонаря золотые пуговицы, блеснула кокарда на фуражке… Неужели показалось? «Солдатик!» – подумала Маринка и с облегчением выдохнула. Солдат она, воспитанная советской пропагандой, не боялась – служивые люди на страже Родины, наша надежда и оплот… Наполненная тем, что с ней сегодня произошло, она чувствовала себя счастливой, потрясенной. Ей жалко было, что мать ничего не знает об этом, не знает ничего об Игореше, ее будущем муже. Ибо отныне девушка думала о возлюбленном только как о настоящем и единственном супруге. Но думал ли так он? * * * Игореша едва успел из увольнения на вечернее построение. По пути пришлось перемахнуть несколько заборов, – он неумолимо опаздывал. Родная казарма приветливо светилась желтоватыми окнами. За зелеными воротами с алой звездой, за высоким бетонным забором вольготно раскинулась часть военных строителей. «Ужин пропустил!» – с тоской подумал Игореша, ощутив сосущую боль под ложечкой. После вечернего бурного свидания ему дьявольски хотелось есть. – Стой, доложись! – взревел майор Зверяев, когда в строй прошмыгнула долговязая фигура, опасливо сверкнув стеклами очков. Майор заявился в расположение части с проверкой, когда его никто не ждал. Он был сильно пьян, но держался, как всегда, яростно и непримиримо. А это значило, что роту ожидают многочасовая поверка на плацу и бесчисленное множество нарядов вне очереди. – Худайбердыев, подворотничок грязный! Три наряда вне очереди! Тощий смуглый казах испуганно дернулся, как от удара током. – Казюлин! Руки! Отрастил когти как у орла, хоть по деревьям лазай… Доходяга Казюлин приготовился к худшему. – Милютин! (Дошла очередь и до робкого Игореши.) Каковы обязанности часового на посту? – Часовой… обязан… – Игореша смутился, сглотнул слюну и потрясенно замолчал. – Три наряда вне очереди!.. – Есть, товарищ майор! – вскинул руку к виску боец и с тоской подумал: значит, опять придется в следующее воскресенье, вместо свидания, под командой жены Зверя, сварливой и придирчивой дамы, больной базедовой болезнью, копать картошку на майорской даче. – Вот что, бойцы! – извергая изо рта клубы трехдневного перегара, как мифологический дракон, начал проповедь Зверяев. – Когда я учился в военном училище, сопромат нам преподавал один майор… Ну чистый зверь! Так вот, бойцы, скажу я вам, что даже металл устает от нагрузки… Уже лежа в койке после отбоя, Игореша запоздало вспомнил, что забыл написать письмо домой, в Саратов. – Эй, Шпала! – крикнул ему с соседнего второго яруса «дедушка» Цыплявый. – Харэ спать, ключ гони! – Какой ключ? А, – очнулся от раздумий Игореша. Перегнулся с койки и нашарил в кармане форменного хэбэ гремящую связку. – Лови! – Все нормально? – справился Цыплявый, поймав ключ. – Как прошла разведка боем? Игорек показал большой палец. – Что, целкой оказалась? Игореша смутился и замолчал. Ему было отчего-то неприятно, что Цыплявый лезет в его личные дела и говорит о Маринке таким пренебрежительным тоном. Девушка ему действительно нравилась. – Слышь, пацаны! – громким шепотом встрял в разговор сержант Муля. – Хату в следующее воскресенье не занимать, я одну девчонку сегодня на Плешке подцепил, поведу ее на обработку. – Мне-то что теперь, – вздохнул Игореша. – Меня Зверяев опять на дачу погонит. – Смотри не схвати триппер, как с той кралей с вокзала, – ехидно прыснул Цыплявый. – Не твоя печаль чужих детей качать, – холодно отозвался Муля и через минуту уже раскатисто захрапел, вздымая мощной грудью колючее казенное одеяло. * * * А Маринка между тем уже давно все решила для себя: летом они с Игорешей поженятся и поедут в Саратов, знакомиться с родителями жениха. А потом и в Мурмыш наведаются. Девушка представляла, как она идет по улице под ручку с возлюбленным, не опасаясь ничьих осуждающих взоров, и как вокруг них, улюлюкая, носится ребятня, и брат Валька, поднимая пятками тучи пыли, мчится домой предупредить мать, что «уже идут». В эти мгновения ее охватывала гордость. |