Книга Укрощение строптивых, страница 41 – Светлана Успенская

В пресловутой выставке принимали участие еще добрых полсотни художников и «инсталляторов», но Лизины друзья называли ее не иначе, как «твоя выставка».

Лиза мгновенно осадила разлетевшегося Дуду.

— Меня это больше не интересует, — надменно фыркнула она. — Я больше не занимаюсь инсталляциями. Теперь это все в прошлом.

— Как это? — громко изумился Дуда, оглядываясь в поисках поддержки.

— Неужели ты тоже решила стать «акционисткой»? Но почему?

— Надоело. — Лиза махнула рукой. — Одно и то же. Синие торсы, цветочки, оранжевая кровь — надоело! Надоело этим заниматься.

Общество ошарашено молчало.

— Но с твоим талантом, Лиза! — пискнула хорошенькая девица с кукольным личиком, не позволявшим предположить в ней наличие ни таланта, ни даже просто ума.

— Ты не имеешь права зарывать свой гений в землю, — поддержал девицу ее приятель, бородатый тип с длинными волосами, перетянутыми на затылке резинкой для денег.

— Действительно, Лизочек, — поддержал ее Дуда, — та безмозглая репортерша, что написала эту статью, ни черта не смыслит в современном искусстве.

— Ну конечно! — ухмыльнулся смазливый тип с аккуратной прической и маникюром на длинных, отполированных пальцах, выдававших в нем завсегдатая косметических салонов. — Наверно, она думает, что последний художник на земле был какой-нибудь Рафаэль.

— Рафаэль мазила! — кокетливо поддержал его Монро. — Но он прелесть! Я была бы не прочь познакомиться с ним поближе! — И он игриво обвел присутствующих своими густо подведенными глазами.

Замечание Монро, в другое время вызвавшее в присутствующих шквал смешков и двусмысленных шуток, на сей раз осталось незамеченным. Еще бы!

Новость, которой их огорошила Лиза, казалась гораздо более значительной.

Лишь страдавший от похмелья поэт Вишняков не принимал участия в диалоге. В это время он сидел за журнальным столиком и лечился от своего хронического недуга всеми напитками, какие ему удавалось найти в баре. Он справедливо полагал, что хотя бы один из них непременно должен ему помочь.

— Инсталляции — все это ерунда, — между тем заметила хозяйка вечера. — Это каждый может! Лучше послушайте вот это…

Она с трудом отыскала мятый листок, который кто-то из присутствующих, не разобравшись в его великой ценности для потомков, небрежно смахнул на пол с журнального столика.

— Недурно! — небрежно заметил Дуда, когда угас последний звук напряженно звенящего Лизиного голоса. — Я не очень-то в этом разбираюсь, но в целом очень и очень…

— Да просто гениально! — пискнул Монро. — Я так и сказала моей ляле: гениально!

Все взоры разом обратились к единственному среди присутствующих человеку, который что-то понимал в виршеплетстве. Вишняков аккуратно отер губы рукавом рубашки и мрачно заметил:

— Дрянь!

Восхищенные возгласы мгновенно застряли в глотках.

— Ну ты во-о-ва-а! — обидчиво протянул Монро.

— Лиза, не слушай его, что с алкаша взять! — поддержал его нестройный хор голосов. — Он всегда всех ругает.

Вишняков поднял мутный, полный невыразимой похмельной муки взгляд на собравшееся общество и еще резче и бескомпромиссней заметил:

— Ликер твой, «Бейлис», говорю, дрянь… Полное дерьмо!

Окружающие дружно рассмеялись. Он был так забавен, этот поэт, он был непредсказуем и очень остроумен. Никто не сомневался в том, что Вишняков сказал это, только чтобы лишний раз привлечь к себе внимание. Атмосфера немного разрядилась.

— А стихи? — глядя в упор, спросила Лиза. Вишняков поднял на нее мутный взгляд и явственно икнул, запоздало прикрыв рот рукой.

— И стихи дрянь. Все до одного! И вся поэзия — дерьмо. Полное!

Абсолютное! Трансцендентное дерьмо! И вообще все говнюки. И я — первый. И вообще, водка у тебя есть? Или только этот шампунь? — он презрительно мотнул головой в сторону бара.

Тут все зашумели, обсуждая, что такое трансцендентное дерьмо и может ли вообще такая сугубо материальная субстанция иметь право на нематериальное существование… Стало ясно, что от поэта в тот вечер не удастся добиться адекватной оценки Лизиных стихов, поскольку он находится в болезненном состоянии похмелья.

— Ну что, куда поедем сегодня? — весело зашумела компания в предвкушении бурной ночи.

— В кабак на Покровке, там мужской стриптиз!

— О, мне так нравятся чернокожие плейбои! — ломаясь, запищал Монро.

— Надоел ваш стриптиз, и мужской и женский, — послышались недовольные голоса. — Давайте лучше в «Олимпию». Там женский бокс и тотализатор. Сегодня в боях участвуют Кокетка и Гейша. Говорят, Гейша — настоящая японка, без подделки! А у Кокетки силиконовая грудь.

— А может, в «Акваланг»? — послышался робкий голос. — Там готовят вкусно. И еще там аквариум с акулами и пираньями. Там разрешают пираний кормить живыми мышами!

Компания решила ехать в «Олимпию» на женский бокс.

Будучи уже в дверях, Лиза бросила случайный взгляд на журнальный столик, где среди бутылок и недопитых стаканов виднелась сложенная вчетверо газета с рецензией. Не удержавшись, девушка впилась глазами в печатные строчки и мгновенно побледнела как смерть. "Вопиющая бездарность под маской многозначительности… Атрибутика ниже пояса, возведенная в ранг смысла жизни… Особенно выделяются своей непреходящей напыщенностью картины некой Л.

Дубровинской, без чьего имени не обходится ныне не одно мало-мальски значимое художественное событие…" И ироническая подпись под статьей: «Подотдел очистки от бездарностей». Лиза покачнулась от ненависти. Так больно еще никто не смел ее ранить.

«Все ясно, — хищно прищурившись, решила она, — газетчики метят в отца, а попадают в меня. У него сейчас неприятности, вот они на мне и отыгрываются. И что за сука состряпала этот пасквиль? Хотела бы я поглядеть на нее!» Лиза зло скомкала газету и зашвырнула ее в дальний угол.

В машине она просила Дуду, уверенная, что тот все и про всех знает:

— Слушай, ты в курсе, кто сварганил этот грязный пасквиль?

— Догадываюсь, — тонко улыбнулся Дуда, замечая, что статья все же зацепила неуязвимую в своей самоуверенности Лизу.

— Познакомь, — потребовала Лиза дрожащим от бешенства голосом.

— Ладно. — Дуда равнодушно отвернул голову к окну.

Он был доволен. Очень удачно получилось. Пять сотен у него в кармане. Повезло ему — пять сотен заработать дуриком. Теперь пару дней о деньгах можно вообще не беспокоиться, хватит на несколько героиновых чеков. Той пигалице с детсадовской косичкой дорого обошлось ее желание познакомиться со знаменитой Дубровинской.

Он не знал, что Лизе это знакомство обойдется куда дороже.

* * *