Книга Наконец пришла любовь, страница 28 – Мэри Бэлоу

Интересно, решится ли Рэндольф Тернер защитить наконец-то свою честь и вызвать его на дуэль теперь, когда он осмелился вернуться в Лондон?

Несмотря на то что дуэли запрещены.

Первый акт закончился, и публика пришла в движение. Начался антракт.

— Ну как, Мэг, спектакль превзошел твои ожидания? — поинтересовалась герцогиня, склонившись вперед. — Она предпочитает читать пьесы, лорд Шерингфорд, а не смотреть их на сцене.

— Это потому, что мы выросли в деревне, — пояснила леди Монфор, — где было гораздо больше возможностей для чтения, чем для посещения театров.

— Персонажи почти никогда не выглядят так, как их себе представляешь, — сказала мисс Хакстебл. — И диалоги никогда не бывают такими оживленными. В общем, когда дело касается литературы, мне больше нравятся плоды моего воображения, чем то, что я вижу и слышу.

— Но надо признать, данная постановка на редкость удачна, — заметил Мертон.

— Интересно, Мэг, — сказал Монти, подмигнув Дункану, — что бы ты предпочла: прослушать симфонию или прочитать партитуру?

— Это совсем разные вещи, — ответила она с улыбкой.

— Не совсем, — возразил Морленд. — Пьесы пишутся, чтобы их смотрели и слушали, а не читали, Маргарет.

— Думаю, — сказал Дункан, — что каждый может наслаждаться тем, что написано для развлечения публики, в той форме, которая кажется ему самой увлекательной.

— О, какой дипломатичный ответ. — Леди Монфор захлопала в ладоши. — Постараюсь запомнить его для следующего раза, когда ты, Джаспер, решишь подразнить Маргарет по поводу ее пристрастий.

— Может, пройдемся? — предложил тот, поднимаясь на ноги и протягивая руку жене. — Не желаете присоединиться к нам?

Его взгляд был устремлен на Дункана. Остальные уже встали.

— Мы побудем здесь, — сказала мисс Хакстебл, и через несколько секунд они остались наедине в ложе.

— Вы беспощадны ко мне, мисс Хакстебл, — сказал Дункан. — Или к себе? Вряд ли вы наслаждаетесь дурной славой, которую вы навлекли, пригласив меня сюда сегодня вечером.

— Я навлекла эту славу на себя, когда поддалась соблазну представить вас Криспину Дью как своего жениха, — возразила она. — Хотя слово «дурная» предполагает что-то дурное, я не сделала ничего дурного — не считая достаточно невинного обмана.

— Который, — подхватил он, — к тому же скоро перестанет быть обманом.

— Скоро? — Она приподняла брови. — Вы очень самоуверенны, милорд.

— Что будет с вами, — спросил Дункан, — если вы не выйдете за меня?

Она была из тех женщин, подумал он, которым к лицу любой цвет. Сегодня на ней была серебристая полупрозрачная туника, надетая поверх платья из бирюзового шелка. У нее был тот тип красоты, которая не увянет, когда ее темные волосы начнут седеть.

Она пожала плечами, лениво обмахиваясь веером.

— Да ничего особо не изменится. Сплетни быстро улягутся за отсутствием пищи, а я вернусь в Уоррен-Холл, где я всегда была счастлива и где у меня всегда полно дел.

— А что дальше? — спросил он. — Вряд ли ваша жизнь останется неизменной. Сколько лет Мертону?

— Двадцать два.

— Значит, через пять-шесть лет, — сказал Дункан, — он начнет подумывать о женитьбе и наследниках. Как сложится ваша жизнь в Уоррен-Холле, когда он женится?

— Это большой дом, — сказала она. — Там еще останется место для меня.

Он заглянул ей в глаза, но не стал ничего говорить.

— Я найду себе какое-нибудь занятие, — натянуто произнесла она.

— При детях вашего брата, вне всякого сомнения.

— Возможно, — согласилась она. — Это было бы приятно.

— Но полагаю, не более приятно, чем растить собственных детей? — предположил он.

Ее рука с веером задвигалась более энергично.

— Мы говорим о том, что будет со мной, если я не выйду за вас, — сказала она. — Возможно, я выйду за кого-нибудь другого.

— За кого, — поинтересовался он. — За майора Дью?

Она сложила веер и очень аккуратно пристроила его на коленях, не поднимая глаз.

— Нет, — сказала она. — Время для этого давно ушло. То, что я чувствовала к нему тогда, невозможно вернуть, а меньшим я не удовлетворюсь.

— Однако, — сказал он, — если вы выйдете за меня, вы удовлетворитесь значительно меньшим, не так ли? Вы никогда не любили меня, а я никогда не любил вас.

Она подняла глаза, улыбнувшись уголками рта.

— Лорд Шерингфорд, — сказала она, — предполагается, что вы должны ухаживать за мной. Вы рассчитываете добиться успеха, заявляя мне в лицо, что не любите меня?

— Думаю, у меня было бы меньше шансов на успех, — сказал он, — если бы я сидел здесь, нашептывая пылкие слова вам на ушко и жалобно вздыхая, как влюбленный, который боится, что его любовь отвергнут, а сердце растопчут.

— Представляю! — рассмеялась она.

Он задержал ее взгляд.

— Вы не девственница, — сказал он, — как вы почти что признались. Вы готовы прожить оставшуюся жизнь, не имея дальнейшего опыта?

Она вспыхнула, но не отвела глаза.

— Видимо, это моя участь, если я не выйду замуж за вас?

— Если вы не выйдете замуж за меня, — подтвердил он, — или за кого-нибудь другого. Вряд ли вы неразборчивы в связях. Но почему бы вам не выйти за меня? Я могу дать вам этот опыт. Полагаю, что я могу сделать его очень приятным для нас обоих. Если, конечно, вы не предпочитаете получать удовольствие, просто читая об этом.

— Как я понимаю, — сказала она, — есть книги, где можно прочитать о подобном. Интересно — где? Осмелюсь предположить, что в мужском мире. Вот, значит, как вы намерены ухаживать за мной, лорд Шерингфорд? Рассказывая мне, как вы опытны и каким искусным вы будете в супружеской постели?

— Это не так уж несущественно, — заметил он, — хотя воспитанные дамы наверняка уверены, что супружеская постель — это место для исполнения долга, а не для наслаждения. И никаких других постелей, где можно наслаждаться, не существует.

— Вы просто возмутительны, — сказала она. — Это так вы собирались ухаживать за перепуганной дочкой обедневших родителей?

— Боже милостивый, нет, — отозвался Дункан. — Мне бы вообще не пришлось ухаживать за ней. Я бы обхаживал ее отца, подробно перечисляя достоинства Вудбайн-Парка и список собственности, принадлежащей моему деду. Хотя в этом тоже не было бы необходимости. Мой титул и тот, который я унаследую, вполне достаточная приманка.

— Бог действительно милостив, — сказала она. — Но я предпочла бы, чтобы вы не поминали его имя всуе, по крайней мере в моем присутствии.

— Прошу прощения. — Впервые за весь вечер он ощутил искреннее веселье.