Онлайн книга «Седьмая раса»
|
Сколько я тут пролежал? Минуту? Десять? Час? Судя по тому, как окоченели руки и ноги, не минуту. Но и не час. После часа отдыха в такой ледяной воде он бы уже не проснулся. Превозмогая дикую боль и откровенное нежелание конечностей совершать хоть какие-то движения, Барт вытянул из воды правую руку. Попытался достать ногами дно. Дна не было. Голова, намертво скованная воротом куртки, превратившимся в петлю, могла повернуться градусов на тридцать, не более. И этот угол обзора совершенно не позволял определить, где он находится, хотя бы — как далеко от берега. Отражение камней в близкой воде ровным счетом ничего не давало. Валуны могли находиться как в полуметре, так и в полукилометре от места его вынужденного дрейфа. Барт попытался «сорваться с крючка». Дернулся что есть силы и потерял сознание от боли, развалившей голову на две части. Уходя в небытие, он понял, что его личный ад находится под водой, потому что ледяная плотная жидкость пошла сквозь нос и открытый рот сразу глубоко внутрь, к животу, заставляя внутренности сжаться от предчувствия неминуемого конца. * * * — Сейды? — Ольга переспросила это через длинную-длинную паузу. Такую длинную, что старик уже смотрел на нее, молчащую, с нескрываемым изумлением и тревогой. Во время этой паузы в ее голове словно сложились, перещелкнувшись, цветные разнородные звенья мозаики. И картина, получившаяся в результате, не просто поразила Славину, она ее оглушила. До цветных пятен в глазах, до невыносимого звона в ушах, до онемения пальцев на руках и ногах. Сейды… Как говорил Рощин? Акупунктура Земли. Специальные способы установки на тектонических разломах и кварцевых жилах… Значит, определенным образом активированные сейды способны не просто стать грозным смертельным оружием, сильнее и страшнее тектонического, но с их помощью можно управлять земными энергиями, совершить мировой катаклизм, в результате которого вся планета взлетит на воздух, в то самое космическое пространство, якобы соединившись с Космическим разумом… Плато сейдов на полуострове Немецкий, о котором рассказывал Рощин, здешние мегалитические комплексы, которые хранят вот эти безумные сектанты… — Сейды… — снова повторила Ольга. — И вы вполне можете ими управлять? — К сожалению, часть знаний утеряна, — развел руками старик. — Но мы восстанавливаем их по крохам, по крупицам… — Рощин? — Да. Он не наш, но он — с нами. Потому что у нас общая задача. Он — хранитель по происхождению. Его род — род древних Тулов, высших жрецов. Дед Рощина передал знания не ему — старшему брату, но брат оказался недостойным. С ним пришлось проститься. А Владислав, он многого достиг. Как Тул, он имеет право на самостоятельные решения, которым все мы обязаны подчиняться. Он нужен нам. Но и мы нужны ему не меньше. Он согласился на твой приезд, хотя мы были против. Мы постарались напугать тебя, убедить Рощина, что тебя нельзя допускать к тайнам, потому что не пришло время. Но он решил так. Кроме того, он серьезный ученый, и мы не можем с ним не считаться. Хотя он часто совершает то, что, по-нашему мнению, может повредить делу. Но он равный нам. Он тоже — избранный. Вот и сейчас он четко действовал в рамках своей задачи, но ты должна была увидеть только то, что тебе покажут. И только потом, спустя время, если бы Рощин убедился, что ты мыслишь правильно, и что сейды тебя приняли, мы собирались открыть тебе другие тайны. — Тайны вашего ордена? — Да. Но это должно было произойти постепенно. Когда ты созреешь до понимания того, что этот путь — единственно верный. К сожалению, никто не застрахован от случайностей, и Мартин был вынужден отдать приказ… — Мартин… Кто это? — Это мой сын, нынешний магистр, — старик произнес это с гордостью. — Шубин? Михаил Федорович… — Так же, как мой внук — Федор, а невестка — Маргарита. Нет, настоящие их имена — Мартин, Фридрих, Грэтхен. У всех, здесь присутствующих, есть настоящие имена. — Зачем? — Истинные арийцы не могут жить под инородными кличками! Мы не язычники. Мы — посвященные. — Но разве обряд, который мы видели, это не дань язычеству? Факелы, шаманка в маскарадном костюме… — Любой обряд — это ритуал, путевой столб на пути к знанию, помогающий укрепиться в вере, приблизиться к истине. Человеку, даже посвященному и избранному, постоянно нужно подтверждение верности выбранного пути. Я понимаю, со стороны это может показаться излишне театральным, но мне, как режиссеру, это кажется очень грамотной постановкой. — И немецкие имена тоже для этого? — Да. Мы каждую минуту должны ощущать себя причастными к той великой миссии, ради которой мы здесь. — А в чем она — эта миссия? — Сегодня необходимо сделать всю эту зону охраняемым заповедником. Культурно-историческим парком. Это — задача Рощина. — Именно поэтому он и согласился мне помогать? — Да. Чтобы закрыть сюда доступ посторонним! Ты — здесь, чтобы помочь нам, твоему народу. — Я? Своему народу? Что вы несете? — Ольге стало плохо. По-настоящему. До обморочной черноты в глазах. Она почувствовала, что каменная скамья, на которой она сидит, стала стремительно подниматься прямо к лицу. — На, выпей. — Прямо у ее рта оказалась огромная морщинистая рука с пластиковым ядовито-зеленым стаканчиком. Какая-то приторно-травянистая жидкость, горьковатая и терпкая, полилась в рот. — Что это? — поморщилась девушка, проглотив и снова принимая вертикальное положение. Стены, скамья, свастика на стене — все заняло привычные места. — Обрядовое питье? — Умница, — похвалил старик. — Догадалась. Считай, что это первая ступень твоего посвящения. — Моего… посвящения… — Ольга подавилась собственной слюной, вязкой и горькой от остатков чудодейственного напитка. — Вы о чем? — А ты до сих пор не поняла? — старик снова уселся на свое место. — Ты — наша! * * * Последние силы ушли на то, чтобы вытолкнуть из себя тяжелый густой холод, неумолимо тянущий все тело ко дну. Макс снова замер и вдруг с удивлением и радостью почувствовал, что одна рука, левая, начала двигаться! Он даже мог сжать и разжать пальцы! Подняв ладонь к голове, Барт постарался определить, почему куртка никак не может соскользнуть с коряги. Определил. Острие, выпирающее из воды сантиметров на двадцать, пропороло, видимо, когда он падал, плотную ткань ветровки, и теперь куртка, а вместе с ней и он, Макс, оказались намертво скованы с этой корягой. Чудо? Именно… Нанизаться в полете на торчащий из воды острый штырь и остаться живым… Стянуть зацепившуюся ткань сверху невозможно — мешает голова, отзывающаяся на любое движение дикой болью. Видно, камнем ему врезали от всей души. Чтобы больше не встал. И если бы не эта коряга, лежать бы ему на темном дне этой тектонической впадины, по ошибке именуемой озером… |