Книга Еретик, страница 67 – Бернард Корнуэлл

Епископ принялся громко стучать посохом по булыжной мостовой, чтобы привлечь внимание Жослена, а когда новый граф соизволил заметить его, прелат поднял посох и указал на Жослена. На дворе воцарилась тишина: все поняли, что наступил драматический момент. Жослен, на круглом лице которого плясали отблески огня, был настроен воинственно.

— Чего тебе надо? — требовательно спросил он у епископа, который, как ему показалось, не выказал достаточного почтения.

— Я хочу знать, — требовательно заявил епископ, — как умер твой дядя.

Жослен шагнул навстречу депутации, звук его сапог эхом отдавался от замковых стен. Во внутреннем дворе находилось никак не менее сотни людей, и некоторые из них, подозревавшие, что старый граф умер не своей смертью, перекрестились, однако Жослен выглядел невозмутимым.

— Дядя умер во сне, от лихорадки, — громко ответил он.

— Странная болезнь, — сказал епископ, — от которой человек умирает с перерезанным горлом.

По двору прошел гул, переходящий в негодующий рев. Шевалье Анри Куртуа и некоторые из ратников старого графа положили руки на рукояти мечей, но Жослен не остался в долгу.

— В чем это ты меня обвиняешь? — рявкнул он на епископа.

— Тебя я ни в чем не обвиняю, — ответил прелат, не желавший пока открыто выступать против нового графа, но собиравшийся уязвить Жослена, обличив его наймитов. — Но я обвиняю твоих людей. Этот человек, — он подвинул Мишеля вперед, — видел, как они перерезали горло твоему дяде.

По двору пронесся ропот возмущения, и некоторые из ратников двинулись к шевалье Анри Куртуа, как бы заверяя его в своей поддержке. Жослен, не удостоив вниманием это проявление недовольства, поискал взглядом Виллесиля.

— Я послал тебя, — объявил он громким голосом, — для разговора с моим дорогим дядей. А теперь слышу, что ты убил его?

Виллесиль был настолько ошеломлен таким обвинением, что утратил дар речи. Он лишь помотал головой в знак отрицания, но настолько неуверенно, что присутствующие, все до единого, уверились в его виновности.

— Ты хочешь правосудия, епископ? — спросил Жослен, обернувшись через плечо к прелату.

— Кровь твоего дяди вопиет об этом, — ответил епископ. — От этого зависит законность твоего вступления в права наследства.

Жослен обнажил меч. Доспехов на нем не было, лишь штаны и подпоясанная шерстяная туника, тогда как ратника защищал толстый кожаный нагрудник, но граф вскинул клинок, давая понять, чтобы Виллесиль тоже достал свое оружие.

— Ордалия, епископ, — сказал он. — Испытание поединком.

Виллесиль попятился.

— Я сделал только то, что ты… — начал он, но вынужден был поспешно отступить, потому что Жослен атаковал его двумя быстрыми ударами.

Виллесиль испугался, что вместо притворной схватки для умиротворения настырного епископа предстоит настоящая, и выхватил меч.

— Но, монсеньор, — попытался он воззвать к своему господину.

— Старайся для видимости, — тихонько сказал ему Жослен, — после договоримся.

Испытав облегчение, Виллесиль ухмыльнулся и атаковал своего сеньора. Жослен отбил удар. Толпа перед костром раздалась полукругом, освобождая место для поединка. Виллесиль был опытным, умелым бойцом, прошедшим через многие турниры и схватки, но он побаивался более рослого и сильного Жослена, вовсю использовавшего это преимущество. Он быстро перехватил инициативу и стал теснить противника мощными ударами. Каждый удар мечей отдавался двойным эхом — от крепостной стены и от башни, утроенный звук не успевал смолкнуть, как уже накатывал новый, и Виллесиль все отступал, затем он отпрыгнул в сторону, и меч Жослена врезался в дымовую завесу, и тотчас же Виллесиль бросился вперед, нацелив меч острием в противника, но Жослен не дал застать себя врасплох, он отбил удар и сам сделал выпад, сбил противника с ног, и тот во весь рост растянулся на мостовой. Жослен навис над ним коршуном.

— Возможно, мне придется засадить тебя в тюрьму после этого, — произнес он почти шепотом, — но ненадолго.

Потом граф возвысил голос.

— Я приказал тебе поехать и поговорить с моим дядей насчет выкупа. Ты осмелишься отрицать это?

Виллесиль с удовольствием подыграл ему:

— Я не отрицаю этого, монсеньор.

— Повтори свои слова! Громче, чтобы все слышали!

— Я не отрицаю этого, монсеньор.

— Однако ты перерезал ему горло, — сказал Жослен и знаком велел Виллесилю встать.

Едва тот поднялся, граф бросился на него с мечом, и двор вновь наполнился звоном железа. Мечи были тяжелые, удары неуклюжие, однако зрителям казалось, что Жослен выказывает большее умение, хотя шевалье Анри Куртуа сомневался, глядя на Виллесиля, что тот дерется в полную силу. Замахивался он вроде бы широко, рубил со всей мочи, но, напирая, не очень-то стремился достать Жослена клинком, и тому не составило труда отступить. Горящие книги и свитки обдали его жаром, и он утер рукавом выступивший на лбу пот.

— Епископ, — крикнул Жослен, — если я смогу ранить этого человека, признаешь ли ты это как решение Божьего суда?

— Признаю, — ответил епископ, — но этого мало для справедливого возмездия.

— Бог каждому воздаст по справедливости, каждому в свое время, — промолвил Жослен и ухмыльнулся Виллесилю.

Тот тоже усмехнулся в ответ.

Потом Жослен беспечно шагнул к своему противнику, открыв правый бок для удара; Виллесиль сообразил, что его приглашают атаковать и тем самым создать видимость настоящего поединка. Он взмахнул своим массивным клинком, ожидая, что Жослен отобьет удар, но тот неожиданно отступил. Удар пришелся в пустоту, а когда инерция тяжелого меча развернула ратника, Жослен хладнокровно, едва уловимым движением запястья подставил свой клинок так, что его противник налетел горлом на стальное острие. Оно пробило ему кадык, и Жослен, скривив губы в усмешке, вогнал меч глубже, повернул и, не переставая улыбаться, надавил еще. По клинку струей хлынула кровь, разбрызгиваясь по краям. Жослен продолжал улыбаться, а Виллесиль с изумленным лицом упал на колени, выронив на камни звякнувший меч. Он силился что-то произнести, но из рассеченного горла вырывалось бульканье. Жослен надавил на меч изо всех сил, лезвие, воткнутое в горло Виллесиля, вонзилось ему в грудь, тело умирающего повисло на нем, как на вертеле. Жослен еще раз повернул клинок, схватился за меч обеими руками и страшным рывком вытащил меч. Тело Виллесиля чудовищно содрогнулось, и кровь фонтаном брызнула на руки Жослена.

Зрители ахнули. Виллесиль повалился набок. Он был мертв. Кровь его тонкой струйкой потекла между камнями и зашипела, встретившись с огнем.

Жослен повернулся и поискал взглядом второго ратника, помогавшего Виллесилю совершить убийство. Тот попытался бежать, но другие воины схватили его, обезоружили и вытолкнули на открытое пространство, где он пал перед Жосленом на колени, моля о пощаде.