Книга Еретик, страница 73 – Бернард Корнуэлл

— Ладно, занимай ворота, — согласился он.

Шевалье Куртуа налил себе еще вина.

— У меня сорок два ратника, — сообщил он, — тридцать два арбалетчика, ну а всех прочих, писцов, баб, прислуги, столько, сколько обычно таскается за таким отрядом. Всем им нужна крыша над головой. Зима, знаешь ли, на носу.

— А почему бы вам не померзнуть? — хмыкнул сэр Гийом.

— Можем и померзнуть, — пожал плечами гасконец, — но вам-то с этого какой прок! Я предлагаю тебе предоставить в наше распоряжение дома между западными воротами и церковью Святого Каллика, а я гарантирую, что мы не займем ни одного здания к востоку от улицы Колесников и к югу от Крутой улицы.

— Ты хорошо знаешь этот город? — спросил сэр Гийом.

— Я был здесь когда-то кастеляном. Давным-давно.

— Тогда ты знаешь мельничные ворота?

Сэр Гийом имел в виду маленькую дверцу в городской стене, выходившую к водяной мельнице. Ту, через которую бежали Томас и Женевьева.

— Как не знать, — ответил шевалье Анри, — но они слишком близко от замка, и, если я поставлю там свой караул, твои лучники смогут подстрелить моих людей с башни.

Он умолк, чтобы отпить вина.

— Если хочешь, я, конечно, могу начать регулярную осаду. Окружить замок со всех сторон и дать арбалетчикам пострелять в твоих часовых. А твоим лучникам отстреливаться. Но мы с тобой оба понимаем, что только перебьем людей, а ты как был, так и будешь сидеть в замке. Провизия у тебя, надо думать, есть?

— Более чем достаточно.

Шевалье Анри кивнул.

— Так что я не буду пропускать твоих всадников через большие ворота. А через мельничные — пожалуйста; пока они не трогают моих, я буду делать вид, что ничего не вижу. У вас как, в мельничном пруду сети стоят?

— Закинуты.

— Я их не трону, — пообещал гасконец. — Скажу своим людям, чтобы туда не совались.

Сэр Гийом поразмыслил, барабаня пальцами по столу. Оттуда, где стояли ратники, все время слышалось негромкое бормотание: кто мог, переводил с французского, о чем договариваются начальники.

— Ладно, дома между западными воротами и церковью Святого Каллика твои, — согласился нормандец. — А как решим насчет таверн?

— Важный вопрос, — согласился гасконец. — Для солдата это дело святое.

— Моим людям нравятся «Три журавля».

— Неплохое заведение.

— Так что пусть твои парни держатся от него подальше, — потребовал сэр Гийом.

— Будь по-твоему. Моим подойдет «Медведь и мясник».

— Согласен, — сказал сэр Гийом. — Надо бы еще установить правило, чтобы наши люди не таскались по кабакам с мечами и луками.

— Только ножи, — согласился шевалье Куртуа, — это разумно. — Ни тот ни другой не хотели терять солдат без толку, в пьяных драках. — Ну а если что-то стрясется, — добавил гасконец, — я приду к тебе, и мы с этим разберемся.

Он помолчал, пытаясь что-то припомнить.

— Ты ведь был во Фландрии, верно? С графом Кутансом?

— Я был во Фландрии, — подтвердил сэр Гийом, — с этим поганым безмозглым чертовым ублюдком.

Граф, его феодальный сеньор, предательски выступил против своего вассала и отобрал его земли.

— Все они сукины дети! — сказал шевалье Анри. — Правда, старый граф Бера не был таким уж негодяем. Скупердяем был, это да. И всю свою жизнь провел, уткнувшись носом в книги. Книги! Какой от них прок? Он прочел все книжки в христианском мире, как пить дать, все, причем большую часть из них прочел дважды, но мозги при этом имел цыплячьи. Ты знаешь, зачем его понесло в Астарак?

— Искать Святой Грааль?

— Именно, — подтвердил гасконец, и оба рыцаря расхохотались. — Сейчас там твой дружок, — добавил шевалье Анри.

— Робби Дуглас? — холодно спросил сэр Гийом. Теперь его былую любовь к Робби как отрезало.

— Нет, этот в Бера. Я имею в виду лучника с его еретичкой.

— Томас? — Сэр Гийом не сумел сдержать удивления. — В Астараке? Я же сказал ему, чтобы он возвращался домой.

— Черта с два он вернулся! Отправился в Астарак. Кстати, почему он не сжег ту девицу?

— Влюбился в нее, вот почему.

— Влюбился в еретичку? Да он, никак, вместо башки причинным местом думает. Впрочем, парень скоро лишится и того и другого.

— Лишится? С чего бы это?

— Какой-то сукин сын приехал по его душу из самого Парижа. С целым войском. Явился, чтобы поймать его, а это значит, что в скором времени на рыночной площади Бера заполыхают костры. Знаешь, что сказал мне как-то один священник? Что женщины горят ярче, чем мужчины. Чудно, правда?

Шевалье Анри отодвинул стул и встал.

— Значит, договорились?

— Договорились, — сказал сэр Гийом и через стол пожал собеседнику руку.

Потом шевалье Анри поднял свои доспехи и щит и знаком пригласил священника следовать за ним. Выйдя во внутренний двор, он посмотрел на небо.

— Похоже, дождик собирается.

— Поспешите спрятать от него доспехи, — посоветовал сэр Гийом, зная, что этот совет не нужен.

— Ага. И надо будет разжечь костры. Такой холодной осени еще не припомню.

Гасконец ушел. Ворота за ним закрыли, а сэр Гийом взобрался на вершину замковой башни. Но смотрел он не туда, куда отправился сговорчивый неприятель, а в направлении отдаленного, невидимого отсюда Астарака. Смотрел, гадая о том, как бы помочь Томасу.

Увы, похоже, тут ничего не поделаешь. Ничего! А ведь мерзавец, прибывший из Парижа, наверняка Ги Вексий, прозванный Арлекином! Тот, что нанес когда-то сэру Гийому три раны. Три раны взывали к отмщению, а он ничего не мог поделать! Замок оказался в осаде, а Томас, судя по всему, обречен.

* * *

В аббатстве Шарль Бессьер с полудюжиной своих людей спустился в церковный подвал, чтобы разграбить монастырские сокровища. Один из его людей принес горящую свечу, и при ее неверном свете они принялись разгребать груды старых костей, видать, надеясь откопать под ними клад. Увы, под костями обнаруживались только новые кости, но тут кто-то нашел в западной стене склепа небольшую нишу и радостно закричал, увидев там большущий окованный железом сундук. Кто-то мечом сбил с него замок, и Бессьер извлек со дна серебряный дискос и подсвечник.

— И это все? — разочарованно спросил Шарль.

Один из его головорезов нашел священный ларец, но читать, тем более по-латыни, никто из них не умел, и, увидев, что в нем ничего нет, они отшвырнули находку в сторону. Потом Шарль Бессьер вытащил на свет кожаный мешочек, в котором будто бы хранился пояс святой Агнесы. Не обнаружив там ничего, кроме расшитой ленты, он выругался, но мешочек оставил себе, он мог пригодиться, чтобы сложить туда награбленное серебро.