Книга Триумф стрелка Шарпа, страница 60 – Бернард Корнуэлл

Пока Шарп читал, Хейксвилл постарался объяснить, чем именно провинился сержант:

– Напал на офицера, сэр. Ударил по голове помойным горшком. Полным горшком, сэр. Вывернул содержимое на голову. Да, сэр, на голову капитану Моррису.

– И вы единственный свидетель? – спросил Маккандлесс.

– Я и капитан Моррис.

– Не верю ни единому вашему слову, – проворчал полковник.

– А это уже трибуналу решать, сэр, прошу прощения. Ваше дело, сэр, передать преступника мне.

– Не учите меня, что я должен делать! – сердито бросил полковник.

– Так точно, сэр. Никак нет, сэр. Вы-то свой долг исполните, как и все мы. За исключением некоторых. – Хейксвилл ехидно усмехнулся и посмотрел на Шарпа. – Ну что, Шарпи, длинные слова не складываются?

Маккандлесс, наклонившись, забрал бумагу у Шарпа, который и впрямь понял из прочитанного не все. Если полковник и не верил в обвинение, то лишь потому, что верил в Шарпа. Тем не менее, хотя что-то в документе и цепляло глаз, составлен он был по всем правилам.

– Это так, Шарп? – строго спросил он.

– Конечно нет, сэр! – возмутился сержант.

– Врет, сэр. Всегда врал. У него это хорошо получается, – быстро заговорил Хейксвилл. – Брешет как сивый мерин, сэр. Вы спросите, вам каждый так и скажет. – Поспевать за конем становилось все труднее, и сержант начал задыхаться. – Вы не сомневайтесь, сэр, доставим в целости и сохранности. До самого дома. А уж там он свое получит.

Маккандлесс задумчиво грыз ноготь. Шарп возмущался, но полковник не слушал, Проехав молча несколько шагов, он взял бумагу и снова поднес к глазам, делая вид, что читает. Далеко на востоке, примерно в миле от лагеря, взметнулась вдруг пыль и заблистали клинки. Несколько маратхских всадников, притаившись в роще, наблюдали за британской армией, но выдали себя и теперь спешно отступали на север, преследуемые майсурской кавалерией.

– Жаль, – пробормотал он, качая головой. – Теперь они знают, где мы. А это что такое? Посмотрите-ка сюда, Шарп. Вы ведь пишете свою фамилию через "а"?

– Так точно, сэр.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ордер, кажется, выдан на кого-то другого. – Он подал документ Шарпу, и сержант увидел, что хвостик у "а" стерт, благодаря чему "а" превратилась в "о".

Невероятно! Чтобы полковник, воплощение честности, строгости и справедливости, пошел на такое откровенное мошенничество!

– Так точно, сэр, фамилия не моя, – с каменным лицом подтвердил он.

Хейксвилл, изумленный творящейся на его глазах несправедливостью, перевел взгляд с Шарпа на Маккандлесса, потом снова на Шарпа и опять на Маккандлесса.

– Сэр! – Слово вырвалось из него само собой.

– Вижу, сержант, вы запыхались, – сказал полковник, забирая у Шарпа бумагу. – Посмотрите сам. Ордер предписывает арестовать сержанта по имени Ричард Шорп. Этот сержант пишет свою фамилию с "а". Следовательно, он не тот, кто вам нужен, и я определенно не могу позволить вам взять его под стражу. Держите.

Маккандлесс протянул руку с документом, но разжал пальцы за мгновение до того, как Хейксвилл успел его взять, и бумажка упала на пыльную дорогу.

Хейксвилл торопливо поднял ордер и поднес к глазам.

– Чернила, сэр! – воскликнул он. – Чернила растеклись! Сэр? – Спотыкаясь на неровной дороге, сержант устремился за полковником. – Посмотрите сами, сэр! Это чернила!

Маккандлесс покачал головой.

– Мне ясно, сержант, что фамилия написана с ошибкой. Действовать на основании данного документа я не могу. Вам нужно связаться с подполковником Гором и попросить его прояснить ситуацию и исправить недоразумение. Лучше всего было бы выписать новый ордер. А до тех пор я при всем желании не могу освободить сержанта Шарпа от его нынешних обязанностей. Вы свободны, Хейксвилл.

– Вы не можете так поступить, сэр! – запротестовал сержант.

Шотландец улыбнулся.

– Похоже, вы имеете в корне неверное представление об армейской иерархии. Это я, полковник, определяю ваши обязанности и решаю, что вам делать. Я говорю – свободен, и солдат исчезает с глаз долой. Так сказано в Писании. До свидания. – С этими словами Маккандлесс тронул шпорами бока Эола, и резвый скакун перешел на рысь.

Хейксвилл повернулся к Шарпу, в бессильной ярости сжимая кулаки.

– Я все равно тебя достану, Шарпи. Все равно достану. Я ничего не забыл.

– И ничего не понял, – ответил Шарп и, хлопнув лошадку по крупу, понесся за Маккандлессом. Проезжая мимо Хейксвилла, он поднял два пальца.

Свободен!

Пока.

* * *

Симона Жубер разложила восемь брильянтов на подоконнике крохотного домика, в котором квартировали жены европейских офицеров Скиндии. Сейчас она осталась одна, потому что остальные женщины ушли на северный берег Кайтны, где расположились все три бригады. Делить их общество ей не хотелось, и Симона сослалась на недомогание, решив, что навестит Пьера, может быть, позже, перед сражением. Само сражение, как, впрочем, и его исход ее не интересовали. Пусть дерутся, думала она, ведь потом, когда река потемнеет от британской крови, жизнь не станет лучше. Взгляд ее снова упал на брильянты, а мысли снова повернули к тому, кто подарил их ей. Пьер, конечно, разозлится, если узнает, что его жена прячет такое сокровище, но, когда злость уляжется, он продаст камни и отправит деньги своей ненасытной семейке во Франции.

– Мадам Жубер!

Симона торопливо, одним движением смела брильянты в кошелек, хотя окликнувший ее человек стоял снаружи, под окном, и не мог их заметить. Перегнувшись через подоконник, она увидела полковника Полмана, бодрого и улыбчивого, в нижней рубахе и подтяжках стоящего во дворе соседнего дома.

– Да, полковник?

– Хочу оставить здесь своих слонов. – Ганноверец указал на трех животных, которых именно в этот момент вводили во двор. Самый высокий из них нес на спине домик, два других были нагружены деревянными сундуками. Поговаривали, что в них-то ловкий полковник и хранил золото. – Я могу оставить свой зверинец под вашей охраной?

– И от кого мне их охранять?

– От воров, – весело ответил Полман.

– Не от британцев?

– Они сюда не пройдут, мадам. Разве что как пленные.

Перед глазами молодой женщины снова возник сержант Ричард Шарп. С детских лет ей внушали, что британцы – народ практичный, бессовестный, по глупости и недомыслию препятствующий распространению французского просвещения. Но, подумала вдруг Симона, может быть в этих пиратах и есть некое обаяние.

– Хорошо, полковник, я присмотрю за ними, – крикнула она.

– А вы со мной пообедаете? У меня есть холодный цыпленок и теплое вино.