Книга Любовь требует жертв... Чувственный детектив, страница 30 – Диля Еникеева

Ивлева называла то, чем они занимаются в своей фирме, “работой”, “делом”, а по мнению Прохорова, все эти “бизнесмены” — трутни и вампиры, присосавшиеся к результатам чужого труда. С большим удовольствием он возродил бы сталинский лагерь где-нибудь на Колыме и сослал всех коммерсантов туда. Ездишь на иномарке? Купил квартиру, где число комнат превышает количество членов семьи? Имеешь за городом многоэтажный дом и участок больше положенных шести соток? А на счету в банке у тебя сумма более ста минимальных зарплат? Да еще и валютный счет есть? Всех в лагерь, пусть эти кровопийцы там замаливают свои грехи. Хватит, пожили в собственное удовольствие.

По его мнению, поведение Ивлевой свидетельствовало о том, что рыльце у дамочки в пушку. От допроса к допросу она становилась все более растерянной. Порой пыталась огрызаться, но ее прежней самоуверенности уже и в помине нет. Прохоров видел, что Ивлева бледна и выглядит нездоровой, глаза запали и обведены черными тенями, — значит, не спит ночами, мучаясь угрызениями совести. Морщин прибавилось, косметика наложена небрежно, губы она постоянно покусывает, всю помаду съела, а подкраситься забыла, да и легкомысленную шляпку а-ля “Неизвестная” Крамского на допросы уже не надевает.

Он и сам не сознавал, что испытывает к ней самую настоящую ненависть, но это было именно так.

“Все тайное станет явным, ничто не останется без возмездия” — эту истину Лариса знала еще со студенческих времен. Американцы говорят: “Бесплатных гамбургеров не бывает”; норма римского права гласит: “Нет преступления без наказания, нет наказания без закона, нет преступления без законного наказания”. С этим не поспоришь.

Тучи над ее головой постепенно сгущались, и вот закономерная развязка — из свидетельницы она стала подозреваемой в убийстве. Приходится расплачиваться за все.

Лариса сделала шаг, потом другой. Первое движение далось ей с трудом, второе уже легче, и вдруг она неожиданно успокоилась.

“Я преферансистка или кто?” — снова спросила Лара, обретая прежнюю уверенность в себе.

Это еще не финал, а лишь закономерное развитие ситуации. Подозреваемая в убийстве — еще не преступница, а подозрение — еще не приговор. Пусть сначала докажут, что она виновна.

Да, дело приняло серьезный оборот, но это еще не конец. Сейчас самая неверная тактика — дать понять, что ей есть чего опасаться.

Сосредоточившись, Лара приготовилась к новым неприятным неожиданностям. Что бы ни произошло, сумеет держать удар.

Сев поудобнее, она закинула ногу на ногу, закурила, оценивающе разглядывая следователя.

Что ж, пора начинать новый раунд.

— Я вас слушаю. — Ее голос звучал ровно.

Прохоров удивился резкой перемене в ее поведении, но виду не показал и зашелестел бумагами.

— Передо мной лежит протокол допроса свидетеля, видевшего ваш “мерседес” 12 февраля в десять часов вечера припаркованным у въезда во двор, где находится ваш офис, и хорошо запомнил номер машины. Свидетель отметил, что автомобиль стоит не на обычном месте. Вы имеете обыкновение ставить “мерседес” как раз под его окнами, и это его раздражало. Он вообще не любит людей, которые ездят на иномарках.

— Этот человек видел меня там 12 февраля в десять часов вечера? — уточнила Лариса.

— Вас свидетель не видел, — вынужден был признать дознаватель, чему она подивилась, — ведь мог бы не отвечать, напустив туману.

— Однако наличие моего “мерседеса”, пусть даже в тот же час, когда произошло убийство, вовсе не означает, что именно я убила. — Ей тоже захотелось поиграть с ним в кошки-мышки. Возможно, он еще раз проговорится, что известно следствию.

— А на вашей машине мог приехать кто-то другой? — вступил в игру Прохоров.

— Теоретически — да.

— Ваш муж ездит на ней?

— У него нет водительских прав.

— Тогда кто же? — Следователь ехидно улыбался.

— Да кто угодно! — пожала плечами Лара. — Машина стоит во дворе, сигнализацию может отключить любой умелец, завести ее без ключа тоже не проблема: можно соединить провода напрямую, и все.

— И зачем же этот “умелец” так рисковал? — Дознаватель подыгрывал ей в надежде, что она чем-нибудь выдаст себя. — Гораздо проще воспользоваться другой машиной.

— Может быть, он сделал это намеренно, чтобы подозрение пало именно на меня.

— И кто же это, по-вашему? — прищурился Прохоров.

— А вот это уже ваша работа — найти того, кто это сделал.

— По-моему, и искать не нужно, — усмехнулся он. — Все ясно, как божий день.

— Вы хотите сказать, что убийца сидит перед вами?

— Пока я этого не говорил. Идет допрос подозреваемой в убийстве.

— Ваши подозрения к делу не пришьешь. — Лариса намеренно говорила наглым тоном и упростила свою речь, дабы соответствовать образу. — Докажите, что я убийца, тогда поговорим серьезно. Где ваши доказательства? Или кроме факта, что в тот вечер там стояла моя машина, у вас ничего нет?

— Мы найдем доказательства, — заверил следователь.

— Ах, еще только найдете!.. — усмехнулась она. — Значит, сейчас у вас ничего конкретного нет. Так бы сразу и сказали. Из-за этого вы сорвали мне деловые переговоры и заставили изменить весь график?!

— Я рассчитывал, что получу от вас исчерпывающие ответы на все вопросы. — Прохоров достал из папки какой-то документ и сделал вид, что внимательно его изучает.

“Ну-ну, давай, делай вид, будто у тебя есть убойные факты, с помощью которых ты сейчас припрешь меня к стенке, — иронично прокомментировала его действия подозреваемая в убийстве. — По твоему сценарию, я сейчас должна занервничать, пытаясь угадать, что написано в этой бумажке. Я же знаю, что у тебя в руках всего лишь протокол допроса свидетеля, видевшего мою машину. Ты знаешь его наизусть, потому что писал сам, но все равно делаешь серьезную мину, чтобы оказать на меня психологическое давление”.

— Да-да, я в курсе: чистосердечное признание расценивается как смягчающее обстоятельство, — насмешливо улыбнулась она. — Рассказывайте эти сказки кому-нибудь другому.

Прохоров посмотрел на нее, уже с трудом сдерживаясь. К подобному поведению в собственном кабинете он не привык.

Лариса интуитивно чувствовала исходящую от него ненависть. Приглашая ее на допрос, он имел на руках козырь и надеялся додавить, играя на нервах и используя свои шаблонные приемы, но не получилось. Она видела, что следователь разочарован. Азартен, Парамоша, но не любит проигрывать.

— Думаю, на сегодня наши интеллектуальные упражнения закончены, — с любезной улыбкой произнесла подозреваемая в убийстве.

Прохоров попытался возразить, но Лара, не слушая, прошла к вешалке, сняла свою шубу и обернулась, отчеканив с металлом в голосе:

— Мой пропуск, пожалуйста!