Онлайн книга «Широко закрытые глаза»
|
– Конечно, вы знали это. И поэтому пытались убить ее! – прогремел голос Штрома. Мистер Уэллер отрицательно покачал головой. – Нет, это неправда. – А ваша жена купила для вас этот пятновыводитель. – Нет, это тоже не так. – Но вы пользуетесь этим средством! – Только для чистки одежды! – Вы вернулись домой после судебного расследования и подождали, пока все успокоиться. Затем пробрались в подвал. Прежде всего вы подмели обычно неиспользуемую подвальную лестницу, затем вывернули винты из двери, ведущей в кухню миссис Дакрес, и перепилили заржавевшую задвижку. Затем на чисто подметенной лестнице стали с нетерпением ожидать возвращения миссис Гэр. Вы с вашим подлым делом ждали, пока женщина ляжет спать и будет беспомощной. Ждали там за дверью, в потемках свою новую жертву! Чета Уэллеров дрожала, и мне тоже стало немного не по себе. Лейтенант понизил голос и спросил ледяным тоном: – Что вы искали в чулане? – Клянусь Богом, я ничего такого не делал! – Почему же вы тогда заходили туда? – Да я вообще там не был! В кабинете опять воцарилась мертвая тишина. Штром прошептал: – Я прикажу произвести у вас дома обыск! Никакого ответа. – Вы, по-видимому, ничего не имеете против этого, так? Снова молчание. – Ах, тогда, значит, в вашей комнате нечего искать? Ну, я вам помогу. Уэллер, в моем письменном столе лежит одна заметка от 8 июля 1919 года. В тот день сотрудник полиции Уолтерс вошел в комнату повесившейся и нашел там кое-что! Он нашел такое, за что миссис Гэр пообещала ему две тысячи долларов! Уолтерс, вы могли найти в той комнате только одно! Только одно, за что миссис Гэр была готова заплатить такую сумму! Этим она не могла оградить себя от всех неприятностей, что ей, пожалуй, было ясно; но это должно было защитить её в беде. Уолтерс, в течение всего процесса адвокаты Либерри пытались найти вещественные доказательства того, что мисс Либерри не добровольно оказалась у миссис Гэр и не по своему желанию решилась на самоубийство! Ничего не было найдено! Ничего! Эти доказательства пытались получить от вас, Уолтерс! Вы были первым, кто осматривал ту комнату. Почему не было ничего обнаружено – ни письма, ни объяснения? Потому что вы лгали, Уолтерс, и вас невозможно было в этом уличить! Но я знаю кое-что, чего не знали тогда адвокаты и за что несчастный отец отдал бы все свое состояние, – а именно, – то, что у вас была долговая расписка, датированная 8 июля 1919 года! Вслед за этим в комнате опять наступила полная тишина. Слышалось лишь прерывистое дыхание супругов Уэллер. – Уэллер, где то письмо, которое оставила после себя несчастная девушка? Мистер Уэллер апатично посмотрел на Штрома. А затем предельно просто ответил: – Миссис Гэр сожгла его. Тихо, почти шепотом Штром повторил: – Сожгла его… Уэллер кивнул. Миссис Уэллер тоже наклонила голову. Мне захотелось завыть! Голос Штрома прозвучал слабо и тихо, как будто он говорил в микрофон: – Следовательно, вы нашли объяснение этого трагического самоубийства? – Да, я нашел это письмо. – И миссис Гэр пообещала вам две тысячи долларов за молчание? – Да. – Уолтерс, вы читали это письмо? Мужчина вздохнул и прошептал: – Лист бумаги, пожалуйста… Штром подтолкнул ему через стол блокнот и карандаш. Мистер Уэллер встал и начал почти автоматически, но дрожащими пальцами что-то писать. Он писал в течение нескольких минут. Затем пододвинул блокнот обратно Штрому. Лицо лейтенанта стало жестким и холодным. Я склонилась через его плечо и прочитала: «Мама, папа, я испробовала все, что в моих силах, чтобы вырваться отсюда, но этот дом всегда заперт. То, что от меня требуют – ужасно, страшно! Простите меня, мама и папа – вы знаете, как я вас люблю. И я знаю, что вам лучше видеть меня мертвой… Ваша Роза.» Я как зачарованная уставилась в эту бумагу. Я не могла смотреть в лицо Уэллеру. Но я слышала, как Уэллер, запинаясь, произнес: – Может быть, теперь я смогу, наконец, забыть это! Тогда я был ещё совсем новичком в полиции. У меня были долги. Моя жена ждала своего первого ребенка. Он умер… Эта тайна почти свела нас с ума… Штром тихо спросил: – Так эти две тысячи долларов – не все, что вы получили? Теперь самое трудное для Уэллера было позади, и он сказал почти с облегчением: – Нет – она также отдала мне ещё все наличные деньги, которые были у неё дома… около трех тысяч долларов… – О Боже! И внезапно Уэллер опять опустился на свой стул, закрыл лицо руками и начал горько рыдать. Это были рыдания подавленного, растерянного, сломленного мужчины. Миссис Уэллер положила ему руку на плечо. – Уэллер, вы убили миссис Гэр? – спросил Штром с угрожающей интонацией. – Бог свидетель – нет! – Вы пытались убить миссис Дакрес? – Нет, нет! Штром пожал плечами и обратился ко мне. – Миссис Дакрес, почему бы вам не пойти домой? Я должен продолжать этот допрос, пока Уэллер не сознается во всем. Может быть, вам лучше не присутствовать при этом! Я обещаю держать вас в курсе всех дел. Я покинула комнату, прошла по коридору и, наконец, оказалась на улице, под июньским солнцем. Мои нервы были напряжены до предела, и я была рада, что Штром меня выставил. Я не смогла бы больше смотреть, как он буквально убивает Уэллера своими вопросами. Вопросы могут быть более убийственными, чем нож или кастет. Они проникают постепенно, пока не достигнут самой слабой точки – и тогда конец! Собственно говоря, очень странно, что я проявляла такое сострадание к Уэллерам. Непонятно, почему мне было жалко Уэллера, который доставил столько страданий родителям несчастной Розы Либерри. Конечно, были молодые девушки, по своей воле последовавшие зову зла, – но не Роза Либерри! Ее ясные, невинные, добрые глаза говорили о её порядочности. Из телефонной кабины на углу я позвонила Ходжу Кистлеру и позже, за ужином рассказала ему все, что случилось после того, как мы с ним расстались. – Ужасно! – трезво и объективно оценил Ходж мое сообщение. – Такое юное существо с такой ужасной судьбой. А то, что несчастных родителей заставляли поверить что эта девушка была совершенно порочной! Уэллер должен был быть расстрелян. – Для него это было бы даже лучше, – сказала я. – Жизнь для него теперь кончена. В чем-то мне его жаль. Я не могу его ненавидеть так, как, собственно говоря, должна бы. |