Книга Публичное разоблачение, страница 74 – Лаура Ван Вормер

— Если бы у вас было пять слов, чтобы описать Касси, что бы вы сказали?

Она немного расслабилась, откинулась в кресле, посмотрела на потолок, затем снова на меня.

— Адаптивная.

Я записала и посмотрела на нее.

— Находчивая. Любящая, добрая и нежная, — закончила она.

Кивнув, я все записала.

— «Добрая» и «нежная» — этими эпитетами награждают ее почти все.

— Не без основания.

— Она располагает к себе, — сказала я. — К ней лояльны даже те, кого она уволила.

— О? — Брови Александры поползли вверх.

— На прошлой неделе я разговаривала с Гленном Мортимером, — сказала я, ссылаясь на бывшего политического аналитика «ДБС».

— Ах, с ним.

— У вас есть какие-нибудь комментарии по этому поводу?

— Нет, — последовал ответ.

— Он много говорил о вас.

— Не сомневаюсь.

Мы помолчали.

— Он все еще высокого мнения о Касси, — сказала я. От Александры не последовало ответа. — Я также разговаривала с Бонни Керк.

— Угу, — промычала Александра.

— На самом деле она больше говорила о вас, чем о Касси.

— Не сомневаюсь, так как именно я ее уволила.

— Ну, гм… — Я начала заикаться, пытаясь сформулировать вопрос. — Неужели вам не любопытно, что она говорила о вас?

— Нет.

Итак, что дальше?

— Она была очень сердита, — закинула я удочку.

Александра кивнула, словно подтверждая, что она и в этом не сомневалась.

— Гм, — прочистила я горло.

— Что вы хотите спросить меня, Салли? — Ведущая «Новостей» придвинулась ко мне.

— Относительно комментария, который она сделала. — Мое лицо пылало.

— И вы хотите рассказать мне, что она сказала. Даже если мне неинтересно это слушать?

О Господи, надо подойти к этому разговору с какой-то другой стороны. Все это так ужасно.

— Это был очень интересный комментарий.

— И какое это имеет отношение к очерку о Касси?

Она начала что-то подозревать.

— Ну, — начала я, — если то, что сказала Бонни Керк о вашем образе жизни, правда, то мне интересно узнать, какую роль сыграла — или продолжает играть — Касси во всей этой истории.

Выражение лица телеведущей было непроницаемым, но я знала, что задела ее.

— В сущности, — сказала Александра, тщательно подбирая слова, — вы спрашиваете меня: нельзя ли придать пикантности статье о Касси за мой счет?

О Господи, мне хотелось умереть.

— Что, если Верити не удалось раздобыть что-то грязное о Касси, и она посоветовала вам обратиться ко мне?

— Нет, — честно призналась я, решительно замотав головой.

Александра глубоко вздохнула. Наклонившись вперед, она поставила локоть на колено и подперла подбородок.

— Если существует живой пример добродетели и чистоты, так это Касси Кохран. В этом вы можете процитировать меня. Что же касается моей личной жизни — и я рада, что диктофон работает, — то должна предупредить вас, Салли, что у меня есть средства защитить ее. — Она распрямила спину. Похоже, она мне угрожает. — Но, — продолжила Александра уже нормальным голосом, — вы должны знать, что знают другие: я не замужем. Я выйду замуж только тогда, когда захочу иметь детей.

— А Джорджиана Гамильтон-Эрис?

— Она моя самая лучшая подруга.

Мне был невыносим ее взгляд. Я просто кивнула, делая записи. Мне надо убираться восвояси. Или по крайней мере сменить тему разговора. Я с улыбкой посмотрела на нее.

— Скажите мне о том плохом, которое Касси когда-либо причинила вам.

Мои слова не захватили ее врасплох. Лицо Александры расплылось в улыбке, и она пустилась в длинный рассказ, который уходил корнями в то время, когда она пыталась создать программу новостей. Она мыслила ее в одном формате, а Касси — в другом, и Касси сдалась, предоставив Александре осуществить ее идеи, хотя знала, что они не сработают.

— Но почему?

— Потому что я не хотела ее слушать. А Касси не хотела отказать мне. В то время они возлагали на меня большие надежды. Они выпускали меня в эфир.

— И что случилось?

— Мой формат провалился.

Напряжение постепенно спало.

— Это было самое худшее, что когда-либо сделала для меня Касси: позволила мне действовать самостоятельно.

Я смеялась, делая пометки. Умирать мне больше не хотелось.

— На самом деле это пошло мне на пользу, — продолжила Александра. — К тому времени, когда я пришла работать на «ДБС», мне было тридцать лет. Я боялась до смерти, но думала, что все могу делать сама. И этот провал доказал, что не могу, что я должна научиться работать в команде. И в результате мы общими усилиями создали преуспевающий новостной отдел.

— Что вы вкладываете в понятие «преуспевающий»?

— Если со мной что-то случится, выживет ли наш отдел, будет ли он по-прежнему интересовать телезрителей? Ответ — решительное «да, будет». Не надо недооценивать то, что может произойти на национальном телевидении. Вы, наверное, помните тот эпизод, когда в меня стреляли и я оказалась в госпитале, потом мое выздоровление. Все это привлекло еще больше людей к нашему каналу. Им было любопытно знать, что со мной. Все узнали меня, потому что эпизод с выстрелом много раз показывали разные каналы страны.

Это правда. Эпизод был драматичным. Вся страна с ужасом наблюдала, как молодая репортерша канала, которая вела репортаж от стен конгресса, оказалась жертвой выстрела.

Мы продолжали обсуждать историю «ДБС», и Александра со счастливым видом перечисляла мне каждый шаг проделанного пути: как Джексон советовался с ней, как Касси постепенно продвигалась по службе, пока не стала во главе канала. Она говорила не умолкая почти сорок минут.

Она отказалась, однако, говорить о том времени, когда Джессика пила.

— Нет, — решительно заявила она, — это не мое дело. — Она даже не хотела обсуждать то, что Джессика сама рассказала мне, заявив: — Вам придется довольствоваться тем, что она сказала.

Разговор подходил к концу, когда в кабинет вошел ее секретарь Тревор и сообщил, что ей пора идти на совещание. Я стала собирать вещи. Меня беспокоило то, что Александра продолжала сидеть, наблюдая за мной.

— Могу себе представить, как хорошо вам оплатят этот очерк, — сказала она.

— Для меня определенно да, — ответила я, вынимая из диктофона кассету.

— И наверняка Верити сделает вам другие предложения.