Книга Колобок идет по следу. Книга 2, страница 14 – Эдуард Успенский

Люся горестно начала:

— Именительный — кто, что? Полторы бочки варенья.

Родительный — кого, чего? Полторы бочки варенья.

Дательный — кому, чему? Полторам бочкам варенья {2}.

Винительный — кого, что? Полторы бочки варенья.

Творительный — кем, чем? Полторем бочкем вареньем.

Предложный — о ком, о чем? О полтором бочком варенья.

«Что-то я не так делаю», — поняла Люся под конец. Потому что у нее все расплылось, появились какие-то загадочные бочкомы и полторемы.

Что такое домком, Люся знала. Это домовый комитет. А что такое бочком? Это комитет по бочкам?

— Блистательный ответ, — сказала учительница. — Я буду вам очень благодарна, если вы все это запишете на доске.

Люся стала записывать полторемы и бочкемы, Ирина Вадимовна сказала:

— Получается так, что дикий человек пришел сюда в класс и пытается изъясняться на малознакомом русском языке. «Чем вы гордитесь?» — «Полторой бочкой варенья». — «Чем, чем?» — «Полторем бочкем». Прэлестно!..

— Кто скажет, как правильно? — спросила учительница у класса. — Ну-ка, Тарасова, чем мы гордимся?

— Полторами бочками варенья.

— Спасибо. Тоже дикая девочка. Не полторами, а полутора. Неужели так трудно запомнить одно простое правило. В именительном, винительном пишем полторы. В остальных падежах мы пишем полутора. Садись, Брюкина, два.

Невеселая девочка-учительница Люся побрела на свое место. Она еще таила надежду, что Ирина Вадимовна не поставит двойку в Большой Бумажный Получальник. Но Ирина Вадимовна вписала туда эту несчастную получалку.

Более того, она еще попросила у Люси малый домашний получальник, то есть дневник, и вписала двойку туда.

Зато когда Люся вернулась за парту, она увидела в столе жахтриль.

Половина содержимого в нем была на месте, а половина была аккуратно срезана ножом. И не было самого главного — жахта. То есть косточки.

Жахт оказался очень удобной штукой. Он был каплевидной формы и скользкий. Если зажать его между пальцами и надавить посильней, он мог выскочить как из пушки и шлепнуть кого-то в лоб со страшной силой. И еще рикошетил в соседа.

— Бьем по Трофимову и в угол к Спальникову! — сказал Киселев и щелкнул косточкой.

Косточка скользнула по затылку Трофимова, изменила направление и шлепнула Спальникова в щеку, Спальников тотчас же схватил косточку, облизал ее и выстрелил в Киселева.

— Отдай! — закричала Люся Киселеву. — Отдай, а то как тресну!

— Она, видите ли, треснет! — сказал Трофимов. — Она, видите ли, хрустальная! Девочка-ваза!

— Девочка-ваза! Девочка-ваза! — подхватил Киселев. — Ваза наподобие унитаза. — И он запрятал косточку в карман.

«Ах, так! — подумала девочка-ваза. — Не буду у тебя отбирать жахтриль! Посмотрим, что выйдет».

И вот что вышло.

Шел себе Киселев из школы. Банку гуталинную гонял. Шел и радовался. Как маршал в отпуске.

Как раз автобус подъехал, двери открыл. И не надо Киселеву в автобус. И денег нет. И едет автобус в другую сторону. И все равно Киселев — прыг туда! Как хорошо проехать мимо зоопарка! И места свободные в автобусе есть. Так и приглашают.

Едет Киселев, Москву осматривает. Все ли в порядке? Все ли пешеходы идут куда надо? Все ли памятники на местах правильно стоят?

А билета Киселев не берет.

Ликует, радуется. Как маршал в отпуске.

А тут контролер появился. Откуда он возник, опытный Киселев не понял. Такое впечатление, будто он шапку-невидимку снял и сразу перед Киселевым вырос. Который в это время расслабился и за порядком в городе следил.

— Ваш билетик.

Засуетился опытный Киселев, стал по карманам шарить, на пол смотреть:

— Где-то тут он только что был.

Да контролер тоже, видно, опытный попался, бывалый:

— Был, да сплыл. В таком случае тоже штраф платят.

Ничего не нашел Киселев. И взял его контролер за руку и вывел из автобуса милиционеру сдать.

Милиционер посмотрел на Киселева и говорит:

— Давай дневник. Если есть пятерки, отпустим тебя. Если нет, придется родителей вызывать.

Но контролер не согласен:

— При чем тут родители? При чем тут пятерки? Если он без билета ехал, пусть штраф платит — три рубля.

Милиционер задумался и возразил:

— А при том, что этот молодой человек такой большой денежной бумажки и в глаза не видел. Три рубля — шутка ли! Какого они цвета?

Киселев не помнил, какого они цвета, но очень боялся сказать правильно. Тут на его счастье в кармане у него что-то как жахнет! Даже дырка сбоку получилась — брюки продырявились.

И выскочила на улицу большая черная… как бы это сказать… клякса не клякса, дырка не дырка. В общем, небольшая ночь. Местного значения. Метров на двадцать в диаметре.

Милиционер хвать Киселева за руку. Контролер — хвать.

Вся улица замерла. Машины, пешеходы и троллейбусы — все остановились.

А когда тьма рассеялась, на середине тротуара стоял контролер и держал за руку милиционера. Стоял милиционер и держал за руку контролера. А Киселева не было.

Испарился. Изжахтрился.

А три рубля, между прочим, зеленого цвета.

Учительница Ирина Вадимовна вела родительское собрание. Папо-мамовское собирание, говоря по-интернатски.

— В общем, если не принимать во внимание успеваемость, наши ребята учились хорошо. Что касается поведения, здесь хвастать нечем. Спальников принес в класс будильник. На всех уроках его стал заводить. Между прочим, когда у него спросили, откуда у него возникла такая идея, он сказал: от папы. В молодости папа с друзьями так поступали.

Они всем классом приносили в школу будильники и звенели. Я очень благодарна товарищу Спальникову-старшему за наставления сыну. Они сильно облегчают нам учебный процесс. Но мне помнится, в послевоенные годы кое у кого из детей и патроны в карманах встречались. И если товарищ Спальников найдет в своих архивах гранату, пусть он не дает ее сыну в школу. Нам здесь только противотанковых гранат не хватает. Теперь о Карине Мариношвили. У меня такое ощущение, что она в школу ходит, как на танцы. Зато на танцы ходит, как в школу. Когда она собирается на школьный вечер, она серьезная девочка, вдумчивая и танцует на вечерах, как десятиклассница. А когда она идет на арифметику, она не готова, несобранна, уроки не учила. Единственно, что ногти накрасит и брови. И туфли наденет на высоком каблуке. Но для учебы этого мало. И если родители Карины такие обеспеченные люди, не надо это демонстрировать в школе. У девочки есть шуба. Французские сапоги. Затемненные очки на пол-лица. У нас сейчас не каждая учительница может так одеваться, как она. А о детях и говорить нечего. Кто здесь из родителей Мариношвили?