Онлайн книга «Следствие ведут Колобки»
|
— Зачем же вы у него покупали шапку? — А затем, что он продает очень дешево. Не то что в магазинах. Магазины сошли с ума! Лучше растить цены, чем урожай! С этими многозначительными словами он укатил свою тележку в глубь парка. — Все ясно, это действует кривоватый Дебиленко, — поняла Колбочкина и твердо решила, что никуда не уйдет из помоек, пока не задержит и не обезвредит этого кривоватого Дебиленко. Тем временем постепенно закончился день и к парку подступил мокроватый вечер. Посетители покидали аллеи и детские площадки. В лотках и палатках гасли огни. А в музее боевой славы, наоборот, зажегся яркий свет. Ночной сторож — продавец мороженого Коржиков — обходил помещение. Он сторожил музей за полставки и поэтому готовился ко сну на всю катушку. Он тихонько напевал свою любимую сторожевую песню: Наши экспонаты — Пушки и гранаты, Седла лошадиные, Сабли, кивера… И картины славные, Где солдаты справные На врага бросаются С криками «Ура!». Дальше шел припев, который особенно нравился Коржикову: Мы, сотрудники музея, Не устанем повторять, Что не пустим ротозея Экспонаты охранять. Во втором куплете Коржиков был согласен с каждым словом: Ох как портит нервы То, что есть шедевры, Что к сигнализации Не подключены. И администрации О сигнализации Мы сигнализировать День и ночь должны. А третий куплет ему совсем не нравился, он был какой-то каркающий: Мне без прекращенья Чудятся хищенья, И под подозреньем Каждый, кто вошел… Если пионерчики Стащат револьверчики, Как же это кончится Все нехорошо… Не зря он беспокоился. Пока он пел, к нему в тележку залез какой-то тип. Едва он допел последний куплет, как в помещение неслышными рысьими шагами вошел Колобок. — Насчет пионерчиков я не уверен, — сказал он, — а вот таких людей, как кривоватый тип Дебиленко, вам опасаться стоит. — Стой, кто идет! — закричал заголовками Коржиков. — Музей — это звучит гордо! Музей — это не кабаре! Документы на полку! Почему люди приходят по ночам! — Я Колобок! — сказал Колобок. — Вот мое удостоверение. А прихожу я ночью потому, что имею ключи от всех помещений. И по моим сведениям, в ваш музей собирается явиться один очень опасный преступник. — Сам Колобок! — закричал Коржиков. — Событие московского масштаба! Гиганты идут к простому народу! Человек-легенда посещает музей. — А вы почему здесь? — спросил Колобок. — Вы же по утрам торгуете мороженым. — Это верно, — согласился Коржиков незаголовочным голосом. — Вон стоит моя тележка. Здесь я на полставки. Внуку на «варенку» коплю. Все-таки он не удержался и снова закричал заголовками: — Дети наших детей — это наши дети. «Варенка» — двигатель прогресса. Пенсия хорошо, а зарплата лучше. — Но закончил он совсем уж пессимистически: — Наши внуки — это наш путь на кладбище. — Отставить разговоры! — приказал ему Колобок. — Скажите лучше, кто это подставил лестницу к вашему окну? — Я не ставил. — Кто подпилил затворы на окнах? — Я не пилил. Тут крутился один ремонтник. — Все ясно. На вас готовится нападение, это не ремонтник, а жулик. А вы песни поете. Немедленно гасим свет и сидим в засаде. Есть у вас оружие? — Да тут полны стены оружия. Мы же музей боевой славы. — Это экспонаты, их трогать нельзя, — сказал Колобок. — Некоторые можно, — возразил Коржиков. — Вон, например, лежат гантели славного русского полководца Суворова. Их можно трогать сколько хочешь. Или вот, например, чугунный утюг генерала Багратиона. Да тресни ты им жулика по башке, он сразу шелковым станет. — Ой, слышу лестница скрипит! — закричал Колобок. — Выключаю свет. Ложись. Свет погас и в неярком свете луны стало видно, как какая-то тень как-то несколько коревато проникла сквозь окно в помещение музея. — Ага, попался! — закричал сторож Коржиков и бросился вперед. Он вступил в бой с тенью, подставил вошедшему ножку и все время подбадривал себя криками: — Шестьдесят лет на боевом посту не пропали даром! Ни шагу назад, позади Москва! Преступники не уйдут от расплаты! Коржиков хоть и был почти пенсионер, но был здоров как бык. — Сам ты преступник! — вдруг послышался голос Булочкина. — И еще балда! Колобок опешил и немедленно зажег свет. — Товарищ Булочкин, что вы здесь делаете? — строго спросил он. — Преступника ловлю, — ответил Булочкин. — Мы с гражданкой Четверухиной бежали ради жизни перед сном. Вдруг я вижу — в музее свет горит. К окну лестница приставлена. Вот я и подумал, что здесь преступник, и полез его задерживать. А этот мороженный тип как стукнет меня чем-то. — Не мороженный тип, а типичный мороженщик! — возразил Коржиков. — И не чем-то, а гантелями полководца Суворова. — А потом как добавит какой-то железякой! — Не железякой, а утюгом генерала Багратиона, — сказал он. — Теперь его придется в починку нести. — Я боюсь, что в починку нести придется товарища Булочкина, — сказал Колобок. — Я его понесу в перевязку в НПДД, а вы сидите здесь и ждите настоящего преступника. Когда Колобок и Булочкин удалились, Коржиков подумал про себя: «Чего это я буду сидеть и ждать преступника здесь, когда я его боюсь. Я буду сидеть и караулить его на улице. Там, по крайней мере, народ ходит». И он вышел из помещения на улицу. А как только он вышел, из его тележки вылез какой-то замороженный тип с черным чулком, натянутым на лицо. В чулке были только прорези для глаз и ушей. Он вытряхнул из-за шиворота иней, вынул из кармана мешок и приступил к осмотру музея. — Так, дорогие начальники, — говорил он, — посмотрим, что у вас здесь имеется. Во-первых, ножны для сабли. Это мы берем. Это нам необходимо. Во-вторых, я вижу чугунную пушечку. Нет, ее мы не возьмем. Это огнестрельное оружие, за него дают десять лет. Вот орденов мы наберем целый карман. И на грудь повесим сколько влезет. Кривоватый тип Дебиленко, а это, как вы догадались, безусловно был он, нацепил себе полную грудь орденов. Среди них был орден за взятие Измаила в… году и три медали «Мать-героиня». Получалось, что он, кривоватый тип Дебиленко, лично нарожал двадцать семь человек детей. Да, не зря у него на груди была нарисована надпись: «Как мало прожито, как много сделато!». |