Онлайн книга «Ночь Стилета-2»
— Почему я должна вам верить? — Потому что у вас все равно нет другого выхода, — последовал быстрый ответ. — Этот ответ меня не устраивает. Он пожал плечами: — У меня тоже нет другого выхода. — То, что вы предлагаете, называется сделкой, — произнесла она холодно. — Никто не заключает сделок, не получив гарантий. Вы хотите получить своего Франкенштейна? Значит, вам придется быть очень сговорчивым. Теперь ответьте мне еще раз. почему я должна вам верить? Он посмотрел на нее не без восхищения: — Отвечаю: потому что у вас нет другого выхода. — Мы будем развлекаться игрой «нашла коса на камень»? — Я не закончил. Нам все-таки не обойтись без опереточной патетики, но если вам будет легче, то… потому что я все же солдат, а не… ласковый палач, как вы изволили заметить. И еще потому, что я действительно уважаю вас. Как только мы договоримся и вы подпишете необходимые… нам документы, я переведу деньги на ваш счет. Разумеется, документы будут такими, чтобы вам не взбрело потом в голову сыграть «отбой». — И что? — Это будет залог. А я не настолько богат, чтобы выкидывать на ветер… полмиллиона долларов. Она быстро взглянула на него, усмехнулась. — Полмиллиона американских долларов. Пусть и взятых у вас. Услуги самого профессионального киллера стоят на порядок меньше. — Неплохо вы оценили мою жизнь, — проговорила Вика. — Я купил ее у вас, — произнес он. — Возможно, когда-нибудь вы сочтете, что это единственная стоящая сделка в вашей жизни. — Документы… — Уверен, что у вас есть собственные сбережения, они нас не интересуют. Так что на жизнь вам хватит. На «Континент» сделали очень высокие ставки — там действительно дуют ледяные ветры. Я лишь вывожу вас из всего этого. — Вы гипнотизер? — спросила она неожиданно. — В смысле?.. — Он поморщился. — Наш разговор от подобных выпадов не станет более продуктивным. Ваш залог и есть мои гарантии. — Залог, деньги… Все равно это не ответ на вопрос, почему я должна вам верить. — Хорошо, — сказал он после некоторой паузы, — тогда я могу дать единственное, что принадлежит только мне: мое слово. — Что?! Ваше слово? — Она усмехнулась. — Вы за кого меня принимаете? И тут же увидела, какой тяжестью налился его взгляд. — Я еще ни разу не выказал вам своего неуважения, — медленно проговорил он. В его глазах, наверное, красивых глазах, наполненных каким-то непонятным ей одиночеством, появился ледяной блеск явно выраженной угрозы. И вдруг с нотками еле уловимого и поэтому тем более неожиданного достоинства в голосе он произнес: — В моих жилах течет испанская кровь. Хотя я родился, вырос и долгое время служил вашей стране, которую когда-то считал своей. А в Испании слово врага порой ценится дороже слова друга. И я даю вам мое слово. (Вот они и не обошлись без опереточной патетики.) Теперь она была сбита с толку. Она смотрела на него и не могла понять, что это — продолжение издевательского спектакля или… та самая ускользающая, призрачная надежда, в которую так хотелось поверить. Может ли она в ее положении полагаться на какие-либо «или»?.. Потом она тихо произнесла: — Когда я смогу увидеть моих детей? — Что ж. — Он улыбнулся. Впервые. И стал красивым. — Будем считать, что наши недоразумения улажены, и перейдем к делу. Она смотрела на него и думала, что этот человек, наверное, сумасшедший. Его совершенно не смущает, что по его вине она оказалась здесь, прикованной к постели, именно он и все эти люди, как грабители и резатели с большой дороги, вторглись в ее жизнь, и при этом он пытается демонстрировать ей какой-то похожий на анахронизм кодекс достоинства. Гипнотизер. Слово врага… Нет, ну как вам? В других условиях она б умерла со смеху. Потом она снова подумала о том маленьком «или» и о теплящейся за ним надежде — ведь все возможно. По большому счету мир вокруг настолько свихнулся, что возможно все. «Испания… Имеет ли это какое-нибудь значение?» Она подумала, что когда-то провела в Испании три самых счастливых дня в своей жизни. * * * — Браво, Санчес! Вот это разводки. А какие обороты речи — «слово врага»… Нет, вы слышали? — Человек уставился на монитор. — Он все сделал. Можем поздравить друг друга. — Великолепно. Как он ее подвел к теме… И слова-то какие нашел. Последний раз я слушал его запись беседы с красноярскими, базарил с братвой «по понятиям»… По-свойски кумекал. — Что тебя удивляет? — А здесь… Грамотно. Я боялся, что он сейчас начнет стихи читать. — Она все же женщина. Мог бы и прочесть. Профессионально… — «Слово врага»… А полмиллиона долларов — что это за безумная цифра?! Импровизация? — Не страшно, Гринев, отрегулируем. Главное, что все сдвинулось с мертвой точки. — Но мы же не собираемся швырять деньги на ветер? — Разумеется. Не забивай себе голову техническими вопросами. Гринев все прекрасно понимал — это был отработанный профессиональный подход. На подобных приемах строилась старая добрая вербовка. Поймал человека за руку или изменил привычный ход вещей какими-либо иными способами, посопереживал, выказал, что тебе небезразлична его личная жизнь, его судьба, продемонстрировал некое душевное родство, схожесть миропонимания, чуть нажал — и бери его тепленьким. Все так, но… Санчес молодец. Эта барышня была та еще штучка. Рано или поздно она все равно бы сломалась — дети все-таки главный фактор, но только лишь жестким давлением здесь бы не обошлось. Да и не было у них времени на все эти «рано или поздно». Выходит, опять они обязаны Санчесу. — Вы больше не считаете, что она выцарапает той, второй, глаза? — усмехнулся Гринев. — Думаю, что, если бы у нее была под рукой синильная кислота, она бы не пожалела плеснуть ей в физиономию. — Евгений Петрович, — совершенно серьезно насторожился Гринев, — а ведь для нее это был бы выход. — Теперь уже нет. Но меня беспокоит другое. Лицо Евгения Петровича Родионова имело красный отлив, но не от водки, как у большинства его сверстников, злоупотребляющих спиртным, — это был ровный здоровый цвет горного загара. Ветер и солнце… Гринев посмотрел на шефа и увидел, что зрачки его глаз, следящих за монитором, сузились. — Что же? Что вас беспокоит, товарищ генерал? — спросил Гринев. Он в третий раз попытался подняться со стула, уступив место перед монитором Родионову. Тот жестом снова остановил его: |