Онлайн книга «Лисандра»
27 — А может, поищем кого-то другого? — предложил Хромоногий. — Вам не кажется, что нам попался слишком прыткий подопечный? Он сказал «вам», делая вид, будто обращается к обоим своим товарищам, но Проломленный Череп прекрасно понимал, в чей огород брошен камешек. И спускать этого не собирался. Он знал, что стоит пару раз оставить подобные выпады без внимания и не успеешь оглянуться, как лишишься своей репутации. А какой же он без нее командир? Сильно жалея о невозможности презрительно усмехнуться, поскольку сделать это было нечем, предводитель маленького отряда сказал: — Крысиный король не должен уйти. Нашему Повелителю нужен такой, как он, именно он. Я в этом уверен. Хромоногий напомнил: — Он опередил нас. Восстанавливаясь, мы потеряли много времени. — Это так, — сказал Проломленный Череп. — Вот только, судя по всему, он совсем не знает дороги и идет куда глаза глядят. — Почему ты так думаешь? — поинтересовался Широкая Кость. — Откуда ты это знаешь? — Оттуда, что он свернул в нежданный лес. Тот, кто о нем слышал, наверняка обошел бы его стороной или даже мог предпочесть оказаться вновь у нас в плену. — А он?.. — Он смело вперся в нежданный лес, причем по главной дороге. — То есть он и его маленький спутник… они погибнут? — спросил Хромоногий. — Не думаю, — ответил Проломленный Череп. — Мне кажется, они вывернутся. — А если нет? — Тогда мы продолжим наши поиски. — А пока мы попытаемся их догнать?! — с энтузиазмом воскликнул Широкая Кость. — Думаю, через некоторое количество времени… — Никаких погонь, — заявил Проломленный Череп. — Мы не будем терять на это время и силы. Я знаю дорогу, по которой мы обойдем лес стороной и перехватим наших беглецов на выходе из него. Просто и изящно. Причем без малейшего риска. — Погоди, — удивленно сказал Хромоногий. — Но как же это получится? У них приличная фора по времени. Они пойдут через лес напрямик, а нам придется его обходить по окружности… — Так это же нежданный лес, — промолвил Проломленный Череп. — Лес странных сюрпризов. Очень странных сюрпризов. Там даже время может идти немного по-другому. Будьте уверены, мы успеем. 28 — То есть я могу тебя обзывать сколько душе угодно? — спросил джинн. — Да запросто. — Дракон криво ухмыльнулся. — Правда, при этом ты должен помнить о том, что у меня просто чудесная память. Кажется, заглянув мне в голову, ты проинспектировал и ее. Нет? — Нет. — Жаль. Иначе ты мог увидеть, в каком образцовом состоянии она находится. Причем часть, касающаяся неоплаченных долгов, содержится в особом порядке. Время от времени, опасаясь забыть какое-нибудь имя, я делаю ее ревизию. Видишь ли, это мой принцип: платить все долги. Все. — Наверняка она переполнена? — спросил джинн. — Переполнена? О нет. В данный момент в ней совсем немного имен. Теперь в ней появилось еще одно. Я буду беречь его как зеницу ока и не забуду ни за какие коврижки. — Немного имен. — Джинн попытался улыбнуться, но улыбка у него что-то не очень получилась. — Да ты образец добродушия. — Это так, — подтвердил дракон. — Их немного. А вот насчет добродушия ты ошибся. Я не отношусь к породе добряков. Сказать, почему у меня на данный момент так мало врагов? — Почему? — Потому что большинство из них умерло. Я их всех убил. — Гм… Откинувшись на спинку дивана, джинн погрузился в размышления. Минут через пять он принял решение, снова повернулся к дракону и осторожно спросил: — А если я не буду тебя обзывать? — Какая разница? — ответил дракон. — Думаешь, для того чтобы я записал тебя во враги, всего предыдущего было недостаточно? Вот погоди, как только я узнаю твое местонахождение… 29 Теперь треск веточек слышался совсем рядом с дорогой. Причем к нему прибавились хлопки, с которыми лопались лианы-глушилки. А потом эти звуки неожиданно смолкли, так, словно кто-то набросил на шедшего к дороге великана огромную сеть, сковавшую его по рукам и ногам, отобравшую у него возможность двигаться. И снова наступила тишина. Она длилась минуту, две, а потом кончилась. Лес ожил, словно бы проснулся. Где-то неподалеку послышался хриплый крик «Хочу шишек! Шишек хочу!». Зверек-потаскун с диким грохотом, поскольку тащил за собой куль из листьев с гремучими орехами, отчаянно работая ламами, взобрался на вершину ближайшего дерева. Огромный, синий, украшенный целой порослью рогов жук, увернувшись от пытавшегося его схватить Кусаки, явственно прожужжал «Не поймаеш-ш-ш-шь!» и канул в лесной чаще. Совсем рядом с крысиным королем из зарослей кустарника-попрошайки вылезла нелетающая птица-халявщица и, раскрыв зубастый клюв, затянула старинную эпическую песню: А девочка пьяна который день подряд. Под лестницей живет, давно не моет тело, Милиция ее в ментовку не берет, бичовкою зовет, А девушка — созрела. Менты идут в кино, Банкиры — в казино, Лохи идут на дно, Воры идут на дело. Но девушку никто с собой не позовет, Сто грамм ей не нальет, А девушка — созрела. А крысиный король в этом гомоне все еще пытался услышать, уловить, определить, кто же это такой огромный шел к дороге, но уже понимал, что это скорее всего сделать не удастся. Может, и к лучшему? Может, не стоит этого знать? И кто им мешает продолжить свой путь? — Ладно, — пробормотал крысиный король. — Пусть будет так. Идем дальше. У нас есть другие дела. Сунув наполовину вытащенный меч обратно в ножны, он вновь огляделся и потихоньку, все еще настороженно прислушиваясь, пошел по дороге дальше. И никто на них не напал, никто на них не выскочил, никто не попытался преградить дорогу. До первого поворота. А за ним, прямо посреди дороги, выпучив огромные глаза, расставив в стороны лапы, сидела лягушка размером с голову взрослого человека. Справа от нее лежал огромный и очень старый кирпич. — Эй ты, мохнатый, хвостатый, — сказала лягушка. — Купи кирпич. Крысиный король, уже хотевший было объявить, где он видел и кирпич, и продающую его лягушку, вдруг передумал. Слышал он об этом фокусе и о том, что случается с теми, кто на него попадался. Сделав вид, будто ничего не слышал, он обошел квакушку и двинулся дальше. Все испортил Кусака! Не выдержав обвинения в трусости, он буркнул: — Это ты трусишь! А меня напугать не так-то легко. Этого хватило. — Он меня обозвал! — изумленно вскричала лягушка. — Обижают! |