Онлайн книга «Книга Джо»
|
— Ладно тебе, — говорю, — я угощаю. — Ты меня и в «Герцогине» можешь угостить, — отвечает он, пряча глаза. Чтобы Брэд, да предпочел хоть что-то «Тайм-ауту»? Ладно, говорю я себе, если ты семнадцать лет не был дома, разумно предположить, что за время твоего отсутствия что-то могло измениться. «Герцогиня» оформлена в классическом стиле вагона-ресторана. Лавки в отсеках-купе обиты малиновым кожзаменителем, столы покрыты кухонным пластиком в крапинку. Кроме купе есть еще длинный бар с девятью высокими вращающимися табуретками, для одиноких гостей, а за баром — кухня. Если здесь хоть что-то и изменилось за время моего отсутствия, то не до такой степени, чтобы я мог это уловить. Официантка за стойкой — Шейла Жирарди, она училась на класс младше меня, во всех школьных постановках играла главные роли, на всех концертах пела и танцевала. — Привет, Гоф, — говорит она с такой знакомой улыбкой. Гофом Брэда прозвали еще в старших классах. Всякий раз, как он выполнял какой-нибудь особенно зрелищный бросок или повисал на кольце, это прозвище сотрясало стены спортзала: «Гоф! Гоф! Гоф!» Я сидел на трибунах, болел за Брэда и мечтал, что когда-нибудь это раскатистое эхо будет звучать в мою честь. Но я так и не попал в команду, и мне никто ни разу не прокричал «Гоф». И остался я Джо Гофманом, что само по себе уже звучит слегка пораженчески. Знакомьтесь, Джо Гофман, такой вот посредственный брат знаменитого Гофа. — Привет, Шейла. Помнишь Джо, моего брата? — Конечно, — отвечает она. — Привет, Джо. Сколько лет, сколько зим. Как ты? — Неплохо. А ты? — Отлично! Шейле пророчили славу новой Мадонны, но если ей хоть капельку обидно, что боги избрали на эту роль Бритни Спирс, то ничто в ней этого не выдает. — Слушайте, мне так жалко, что с вашим папой такое стряслось. Как он? — Все так же, — говорит Брэд и направляется в один из отсеков. Пока мы проходим мимо других столиков, я замечаю, что многие посетители на меня смотрят, и приветливыми эти взгляды не назовешь. — Ты, похоже, знаменитость, — говорит Брэд, когда мы усаживаемся лицом к лицу. — Похоже, что так. Мы неловко поглядываем друг на друга через стол, и мне вдруг начинает не хватать бесчувственного тела отца между нами: оно служило удобным отвлекающим фактором. — Ну, — говорю я, — как бизнес? Он кривится: — В последнее время очень так себе. — Наверное, плохо пришлось, когда «Портерс» закрылся? Он тяжело вздыхает: — Понятно, хорошо от этого не стало, но, честно сказать, нам и до этого уже приходилось туго. Он откидывается назад при появлении Шейлы с бокалами воды. В школе она была, насколько я помню, хорошенькой — такая высокая, смешливая; она и теперь красива, но какой-то простой, целлулоидной красотой: блондинка-стюардесса с ослепительно-белыми зубами, как с рекламного плаката. — Мне мегабургер и шоколадный коктейль, — говорю я ей. — Ты прямо как брат! — говорит она, глядя на Брэда и удивленно приподнимая брови. — Ты всегда это заказываешь? — спрашиваю я. Он пожимает плечами: — Типа того. Пока она поворачивается спиной, чтобы идти за нашим заказом, я, кажется, замечаю быстрый взгляд, которым она обменивается с Брэдом, понимающий и с оттенком флирта, интимный такой взгляд. «Ах вот как!» — отмечаю я про себя, курсивом и с эдаким британским акцентом. Я резко перевожу взгляд на Брэда, он прячет глаза и быстро говорит: — Китайцы совсем одолели. — Китайцы? — Они самые. Теперь все закупают витрины только за границей, и выходит в два раза дешевле. Кто хочет по-взрослому работать — тот налаживает производство в Китае. — А разве у вас качество не лучше? — Понятие «качество» осталось в двадцатом веке. — Он отпивает глоток воды из бокала и горько усмехается. — А в двадцать первом кто дешевле — тот и лучше. И не важно, что у тебя есть склады, что ты соблюдаешь сроки поставки, предоставляешь установку и целую пропасть других услуг на месте — то, чего импортеры просто не в состоянии предложить. Если у тебя работают американские рабочие — твои цены заведомо выше рыночных. — И что ты собираешься делать? — Конкретно сейчас, — устало говорит он, вылезая из-за стола, — я собираюсь сходить отлить. Пока Брэда нет, появляется еда. Я беру со своей тарелки ломтик жареной картошки и поднимаю глаза в тот самый миг, когда какая-то седовласая дама подходит ко мне и выплескивает мне в лицо стакан молочного коктейля. Даже если ты сто раз видел такое по телевизору, ты все равно оказываешься как-то не готов, когда это случается с тобой в реальной жизни. В телевизоре обычно выплескивают вино или еще какой-нибудь благородный напиток. Молочный коктейль, густо-шоколадный, холодный, как не знаю что, при том же объеме действует куда эффективнее. — Ублюдок! — Она плюет мне в лицо, пока я вскакиваю на ноги, а по шее за воротник течет густая ледяная влага. — Ты не смеешь вваливаться сюда как ни в чем не бывало! Никакие слова не приходят на ум, и я просто смотрю в ее перекошенное от злобы лицо, вытирая руками физиономию и волосы. — Ты не имеешь права здесь появляться после всего, чего мы тут из-за тебя натерпелись! — Послушайте, — в конце концов выдавливаю я из себя, — в чем дело? — В тебе дело, в тебе! — визжит она, и я вдруг ощущаю, как тихо сидят все остальные вокруг. — В тебе и твоей проклятой лживой книжонке! В этот момент из туалета возвращается Брэд. Он с тревогой смотрит на меня: — Что за хрень тут происходит? — Ее спроси, — отвечаю я и беру со стола пачку салфеток, чтобы вытереть лицо. Коктейль начинает подсыхать, кожа становится липкой. — В чем дело, Фрэнни? Фрэнни? — Прости, Брэд, — отвечает она ему, голос ее все еще дрожит от злобы. — Но это ж какой наглости надо было набраться, чтобы явиться сюда! — Ну, в наглости вы еще можете со мной потягаться, — замечаю я. Брэд нетерпеливо машет на меня, чтобы я умолк, и я снова чувствую себя двенадцатилетним. — Фрэнни, прости, — успокаивает ее мой брат. — Я понимаю, как это должно быть неприятно. Но мой отец попал в больницу, я не знаю, слышала ли ты про это. — Нет, не слышала, — говорит она, поворачиваясь к нему. — Что случилось? Брэд объясняет ей ситуацию твердым, успокаивающим голосом, постепенно уводя ее от меня к двери. Они еще некоторое время разговаривают, она тянется к Брэду и быстро обнимает его. После этого, бросив последний недобрый взгляд на меня, женщина выходит из «Герцогини». Брэд возвращается, сокрушенно качая головой, и вдруг замечает, что несколько посетителей замерли за своими столиками и глазеют на нас с раскрытыми ртами. |