Книга Дорогой, я стала ведьмой в эту пятницу!, страница 38 – Арина Холина

* * *

— Лиза, я тебе звонил уже двести пятьдесят раз! — возмущался автоответчик голосом бывшего мужа. — Это по поводу дома. Ты будешь смотреть или нет? Риелторы с ума сходят — они держат продавцов, а тебя невозможно найти. Перезвони мне, или я все отменяю.

Дождавшись, когда бывший спустит пар, Лиза схватила трубку.

— Извини! — Она сделала вид, что запыхалась. — Только что вошла в квартиру…

— Это ты сейчас только вошла, а вообще? — Он немедленно перехватил инициативу. — Неужели трудно было перезвонить?

— Ваня, я была так занята… — пожаловалась Лиза.

— Я в курсе. Тебя все время показывают по телевизору, — отпарировал тот.

— Я имела в виду работу, — уточнила она.

— Не дуйся, я радуюсь твоим успехам, — смягчился Иван. — Ну так что, ты будешь дом смотреть?

— Какой?

— Их несколько. Я сейчас позвоню агенту, она тебе перезвонит, и вы договоритесь. Только не уходи далеко от телефона, а то опять тебя не найдешь.

Через пять минут позвонила агент, Лиза с ней обо всем договорилась и подумала о том, какой хороший человек бывший муж — обещал дом при разводе купить и вот — покупает.

* * *

«Ведущие журналисты еженедельного издания „Репортер“ подают в суд на издателя Дмитрия Завьялова и главного редактора Марию Чистякову. „Непрофессионализм нового главного редактора, — заявляет известная правозащитница Рената Домогарова, — ведет к тому, что в скором времени политический журнал превратится в каталог товаров широкого потребления“. „Репортер“ — это не просто журнал, это символ, знаковое издание, и мы не дадим его утопить». — Иван Третьяков, известный политический журналист, полностью согласен с позицией Ренаты Домогаровой». «Она с самого начала планировала полностью сменить штат», — уверяет Ксения Лукова, бывший репортер светской хроники, уволенная, едва Чистякова приняла бразды правления, — пишут «Известия».

«Вот гады! — бесилась Маша. Не успела она прийти на работу, как ей тут же подсунули последние новости. — И как они так скоро все успели? Блин, хоть бы с ними что-нибудь случилось! Хоть бы они дематериализовались!»

Единственный плюс — теперь ее имя знала (и ругала) вся страна.

«Да провалиться им всем под землю! — мечтала Маша. — Что за свинство! Работать не хотят, а судиться — пожалуйста! Да я их с помощью Астахова раздавлю!» Маша, конечно, не была уверена, что Астахов за это дело возьмется — он какой-то щепетильный, может сторону «попранных» репортеров принять, ну не Астахов, так кто-то еще… И вообще, она права — и по совести, и по закону!

До обеда Маша созванивалась с кадровыми агентствами — надо было срочно искать замену уволенным, и она уже даже почти нашла несколько интересных кандидатур, как вдруг без стука влетела секретарша.

— Здесь Рената! — выпучив глаза, сообщила девица.

— И что она тут делает? Публично раскаивается за то зло, которое нам причинила? — съязвила Маша.

— Пришла за деньгами, — сказала всезнающая секретарша. — У нее мама заболела, и ей надо в Осетию лететь — там операция сложная, и вообще…

— Понятно. — Маша кивнула, скрыв от секретарши сложную палитру чувств: от сострадания до облегчения, которыми ее наградило известие о болезни Ренатиной матери. — Сделай мне чаю, пожалуйста, — попросила она, чтобы под благовидным предлогом удалить секретаршу из кабинета.

Маша плохо соображала: она вчера всю ночь не спала, прислушиваясь к шорохам и запахам. Ей мерещилось, что пахнет горелым, что по коридору кто-то крадется, что скрипит замок… Она включила свет, но со светом не могла заснуть — ворочалась, пока не рассвело, и тогда наконец отключилась. Но сон был тревожный и какой-то поверхностный: Маше казалось, что она дремлет, пока в сознание не ворвался будильник и не пришлось вставать, так и не отдохнув.

«Поеду домой», — решила она, дождавшись восьми вечера. Но домой она так и не поехала, так как вся редакция будто сошла с ума: Третьяков с Листерман угодили в автокатастрофу, а Соколов с Андреевым разбились в лифте. Все были живы, но нездоровы, включая и маму Ренаты.

* * *

Лиза отправилась на очередной коктейль. Устроители коктейля обещали моды, группу «Ногу свело» и толпу знаменитостей. Лиза заметила Катю — ту самую Катю, фотографа, которая упрекала Лизу в том, что она отобрала «ее» заказ. Лиза хотела отвернуться и смыться, но Катя уже ее увидела, даже махала рукой и шла к ней, держа в руке бокал.

— Знаешь, что меня удивляет? — спросила Катя вместо приветствия.

— Нет, не знаю, — сухо ответила Лиза.

— У меня такое впечатление, что нас поменяли местами.

— В каком смысле? — насторожилась Лиза.

— Понимаешь, ты делаешь все то, что должна делать я, — пояснила та, сделав глоток из бокала.

— Это мартини? — поинтересовалась Лиза.

— Водка с мартини, — уточнила Катя.

— Извини, я не поняла насчет мест.

— Ну, я уже почти получила заказ у Кирсанова — и вдруг ты появляешься. Потом гостиницы эти — у меня с ними все на мази, и тут — бац, тебе отдают заказ.

Лиза покраснела, она тогда пронюхала, что заказ может уплыть, и караулила Вову на различных мероприятиях, и подсовывала ему Вику, чтобы та говорила, как она, Лиза, потрясающе снимает, — они вдвоем были такие душечки и обаяшки, что Вова растаял.

— Но нефтяники меня просто добили! — продолжала Катя. — Они сами на меня вышли, мы договорились еще в феврале, они уже купили мне билет, а потом извинялись и говорили, что им так велели…

Лиза постаралась, чтобы «Альтер» взяли именно ее — они объявили тендер, но Вова, который от Лизы таял и млел и звал на Кубу (она намекала, что все может быть), очень за нее просил и отзывался хвалебно, так что главный в «Альтере» лично порекомендовал, и Лизу взяли, отменив всякий торг.

— Слушай, я же не нарочно! — возмутилась Лиза. — Я ведь не знала! Или ты думаешь, что в этом есть глубокая интрига против тебя?

— Думаю, — ответила Катя.

— Слушай, Кать, — Лиза потрепала ее по плечу. — Ты же взрослый человек, о чем ты? Бред ведь.

— Ладно, — сдалась Катя. — Я хотела с тобой нормально поговорить, но, увы, не вышло. Только не надо больше переходить мне дорогу. Я работаю уже пятнадцать лет, а ты — никто.

— Ах вот как? — задохнулась Лиза.

Но Катя уже отвернулась и подошла к Маше Вертинской, что-то сказала ей, а Вертинская уставилась на нее, на Лизу, и кивала в ответ Кате…

«Ну и сволочь! — не на шутку разозлилась Лиза. — Неудачница! Будет теперь распускать сплетни!»

Лиза представила, что Катя рассказывает всем, как она, Лиза, использует связи и сексуальное обаяние, чтобы получить работу, и все будут считать ее беспринципной стервой… Она ведь не беспринципная стерва!