Онлайн книга «Письма на воде»
|
Не нужен повод, чтобы почувствовать себя счастливой. Счастье – состояние души. Саша с Никитой не встречались до тех пор, пока Саша не узнала, что беременна. Тест она купила на всякий случай. – Круто! – обрадовалась я. – Или не круто? Саша со стеклянными глазами сидела у себя дома на диване. – Такое счастье, что меня сейчас на части порвет, – сказала она телевизору. – Даже больно. – А Никита? – Ну, скажу я ему. Мне все равно. Честно. Он отец, ребенок его, но пусть делает что хочет. Никита тут же предложил Саше пойти за него замуж. Она отказалась. И мы не сразу догадались, как сильно он обиделся. Он хотел быть мужчиной. С его точки зрения, он сделал все, как следует. А его предложение не просто отклонили (может, этому он был и рад) – им пренебрегли. Не оценили. Его вдохновила роль защитника, отца семьи, основы основ. Саша отмахнулась: «Да что за глупости!» Она ничего от него не хотела. Даже не понимала, чего от него можно желать. Позже она узнала. Беременная женщина нуждается в том, кого может взять за руку. В том, кто отвезет ее к врачу – не потому, что ей плохо, а потому, что она беременная и капризная. Никита, правда, к врачу ее возил. Но в то время, когда Саша с уже заметным животом ощутила это странное родство с отцом своего ребенка, ощутила, что человек, которого они вместе сделали, только наполовину ее, Никита успел отравиться своей затаенной обидой. Пошел сепсис. У них начались странные разговоры. – Почему надо было мчаться прямо в лапы гаишника? – возмущалась Саша, когда они вернулись как-то к ней домой. – Мы опоздали к врачу! Я же просила тебя ехать медленно! Меня укачивает! Никит, ты ничего не можешь нормально сделать! – Я все могу сделать нормально! Если бы ты собиралась быстрее… Они ругались до ужина. После ужина. Никита возвращался домой. Звонил Саше, у которой тогда проявился побочный эффект от беременности – она все время чувствовала себя уставшей, хотела спать, в половине двенадцатого ночи он заявлял, что им срочно надо встретиться, поговорить. – Так жить нельзя, – говорил Никита. – Как мы будем жить? – интересовался он. Всю ночь Никита рассказывал, почему Саша не права. Толковал о своих обидах и желаниях. Саша дремала – в девять ей надо было вставать на работу. – Он меня достал… – жаловалась мне она. – Ну может, прислушаешься к нему? Может, он дело говорит? – Я сейчас не могу ни к чему прислушиваться, я все время хочу спать. И что мне надо знать о человеке, который не понимает, зачем мне няня? Надо попросить маму, чтобы она сидела с ребенком. Никаких нянь! Он принципиально против. – Почему? – растерялась я. – Если коротко, потому что он кретин. Кто бы мог подумать, что я буду с кем-то ругаться, потому что этот кто-то не хочет, чтобы его ребенка нянчила чужая женщина? Это диверсия. – Он хочет, чтобы ты сидела с ребенком, и он бы работал, и вы с ребенком его за это уважали. – И чтобы моя мама его уважала. – А что мама? – Мама-то как раз ведет себя тихо. После всех этих криков о том, как она хочет внуков. Насколько я понимаю, роль сиделки ее не прельщает. Говорит о давлении – начиталась где-то. – Ну а ты что, скинешь ребенка няне – и на работу? – Да нет. Посижу с ней полгода, буду из дома работать. Не знаю. Не волнует меня это пока. Тут бы родить. – Страшно? – Я уже всем сказала – если не будет анестезии, я вас покусаю. – Как это – не будет анестезии? – испугалась я. – У нас такие врачи работают, что они могут изловчиться и сказать: «Поздно уже, милочка». Они не любят анестезию. Я убью всех, клянусь. – А если во Францию поехать рожать? – А коллекцию летнюю кто будет создавать? Я прищемила Никите хвост. – Ну что ты делаешь? – возмутилась я. – Никит, это Саша беременная, не ты. Ей тяжело. А ты ей мозг жрешь. Тебе чего надо? У Никиты была своя заготовка. На тему того, что ему надо. Говорил он цветисто. Но я, если честно, ничего не поняла. Кроме того, что поняла Сашу. Никита страдал – и страдания его были в позолоте, кренделях, розанах и прочих амурах. Его мужское самолюбие страдало. Вот он, вожделенный рецепт – если хочешь удержать мужчину, надо его оттолкнуть. Сказать: – Рожать буду сама, ты мне не нужен, деньги у меня есть. Спасибо за хромосомы. Но эти чувства от противного – фальшивка, и радости от них мало. Тебя любят потому, что ты не позволяешь любить – готовое извращение. Правда, бывает, что говорят: – Откуда же я знаю, рожать тебе или нет? Хочешь – рожай. Только я тут ни при чем. Вот тебе денежка – на аборт, там, или на роды, а я пошел. Только коньячок захвачу, который я в беспошлинном магазине купил, чего добру пропадать? Тебе все равно больше нельзя. Саша, кстати, была отличной беременной. Ходила в прокуренные рестораны и не кривила нос. Пила красное вино. Ненавидела, если к ней относились, как к беременной – то есть делали умильные лица, сюсюкали и убирали подальше все вредное, нездоровое. Беременная Саша даже первый раз в жизни подралась. На восьмом месяце она вышла из офиса с огромными сумками на плечах и портфелем, в котором был ноутбук и еще черт-те что. Она всегда так уходила домой – всю работу уносила. И на улице случайно задела прохожую. Женщина оказалась не в себе – заорала страшным голосом: – Да чтоб твой ребенок родился уродом! И тогда Саша размахнулась и врезала скандалистке сумкой с ноутбуком. Тетка отлетела и упала на тротуар. Перепуганная Саша помчалась к машине, не забыв, правда, по дороге пнуть сумасшедшую ногой и заорать: – Чтоб ты сдохла! На девятом месяце я ходила вокруг Саши и поглядывала на нее с подозрением: – Боишься рожать? – Послушай, если я чего и боюсь, так того, что не рожу после двадцать пятого! – рычала Саша. – Мне уже на все плевать – на эпидуралку, на врачей, я в хлеву готова рожать, лишь бы не таскать это брюхо! Она родила двадцать первого – хорошее число – но Никита не приехал в больницу. Он привез цветы домой, с опасением взглянул на ребенка, потоптался и уехал. – Никита, ты в себе? – Я ворвалась к нему разъяренная. Вид у меня был еще тот – халат, спортивные штаны, на голове шапочка для душа, а под шапочкой – хна. Я засекла его машину – он всегда ставит ее на одно и то же место у меня под окнами. |