Книга Хроники амбициозной брюнетки, страница 50 – Арина Холина

Из квартиры художника человек десять отправились с ними в клуб, и это уже был совсем дурдом — все вдруг бросились плясать под песню «Овощное танго» группы «Несчастный случай», а потом ну совсем непонятно как в клубе оказался Боря Моисеев, и его принялись качать, а потом чуть не уронили…

Утро они и встретили у Моисеева, который обнимался с Витей и обещал его изнасиловать…

— Как я тебя люблю! — вопила Даша, прижимаясь к Вите в лифте. — Ты самый-самый!

Витя ее отпихивал, но ему было приятно.

Они долго не могли заснуть — лежали, смотрели друг на друга, а потом резко оделись и поехали в «Мариотт» на завтрак. Пили шампанское и ели торты.

А потом… Витя отодрал ее прямо в туалете, и это было очень весело, хоть и бездарно — в смысле удовлетворения, потому что Витя изображал порнозвезду, а Даша во время процесса хохотала.

Заснули они на даче. Такси обошлось в бешеные деньги, но оно того стоило. Дом был теплый — за этим следила соседка, чистый и уютный, а засыпать в новогоднее утро среди сугробов и природы намного приятнее, чем в городской квартире.

Она ничего не знает!

Оксана поглядывала на Дашу и молила Господа дать ей силы не разболтать Великую Тайну.

Ничего ни о чем! Ни слова! Ни намека, ни вздоха!

Правда, редакторы скоро, наверное, порвут Оксану в клочья — вместе с контрактом, но она не может сдать в производство сырую книгу! Это ведь должна быть Книга — с большой буквы.

А не блинчики фастфуд, которые лепит Даша: «круглый стол овальной формы».

Каждая запятая на своем месте.

Захар… Йо-хо!

— Оксан, ну я не понимаю, что там с «Комсомольской правдой»? — одернула ее Даша.

— «Комсомолка» говорит: они ждут выхода твоей новой книги. — Оксана обратила взор к монитору и прочитала ответ Юли из газеты.

Даша нахмурилась. Ей что, мало статей в желтой прессе? Да весь январь все только и делали, что публиковали снимки с новогодней вечеринки!

Оксана откинулась на спинку кожаного кресла. Вот и она… Вот и у нее… Нет, у нее будет не так. Пелевин, например, на интервью не разбрасывается, и что, он менее популярен?

И она не станет. Она не публичный человек.

Книга будет сенсационной. Все захотят ее прочитать.

Конечно, это не совсем порядочно, но ведь в романе нет фактов — только впечатления, характеры. Ладно, Дашин характер.

Ну и что? Она же не пишет документальные хроники! А сейчас такие времена — любая бы уже наваяла «Грязные трусы Дарьи Аксеновой» и переходила бы из одного шоу в другое.

Это сатира. А сатира — всегда благородно.

Так что Даша всего лишь станет еще более популярной. А с ней и Оксана.

— Все понятно. Я превращаюсь в звезду светской хроники. Скоро все забудут, что я писательница, — изрекла Даша.

Оксана подумала, что это было бы здорово, но тут же усовестилась — злорадство не поможет ей стать знаменитой. Возможно, ее даже накажет за это Бог.

А Божья кара ей сейчас совершенно ни к чему.

Она ведь чувствует — все у нее впереди! Это такое восхитительное ощущение, когда ты понимаешь свою силу и веришь в свои возможности.

Она даже благодарна Даше. Тут что-то Оксану ужалило, но она не обратила на совесть внимания — совесть есть продукт взаимоотношений разума и чувств, так что если ее чувства говорят: «Даша — стерва!», разум после серии упражнений вполне способен ее подавить.

Даша познакомила ее с Захаром. У Даши в доме Оксана стала… та-да-дам! — писательницей.

Сделала новую прическу, в конце концов!

Она даже посвятит ей книгу. Хотя это, наверное, чересчур. Чересчур.

Какая у нее была жизнь?

Бр-р…

Она вспоминала ту, другую Оксану, как чужого человека.

Когда-то собиралась она замуж за Митю. Ой-ей-ей… Ей было двадцать четыре, Мите — тридцать. Бывший спортсмен, ныне бизнесмен, владеет типографией.

Очень спортивный. Овсянка на воде на завтрак. Суп из свежих овощей на обед. Педант. Все у него на своих местах, уголок к уголку.

Все было бы прекрасно, если бы она знала, о чем с ним разговаривать.

Книг он не читал. Фильмы не смотрел. В последнее Оксана поначалу не могла поверить, но это было так — кино его не интересовало. Журналы он просматривал — про машины.

Ни одной точки соприкосновения в духовном плане.

Конечно, он был красивый и щедрый, он первый дал ей почувствовать, что Оксана достойна лучшей жизни. Что ради нее человек может в лепешку разбиться.

И у них с утра до вечера был секс. Все-таки Митя не пил, не курил.

Он любил смотреть «Последний герой».

Оксана — «Клиент всегда мертв».

Пока он листал «За рулем», Оксана вчитывалась в Ремизова и ей не с кем было поделиться восторгом.

Была у нее подруга Ира — но когда она слишком долго трепалась с той по телефону, хоть о Ремизове, Митя ревновал. Приставал. Щекотал.

Через год они решили пожениться, и Оксана сбежала.

Вся эта история с замужеством казалась ей поражением. Плохим таким, нездоровым компромиссом.

Она часами стояла перед зеркалом и не видела себя. Не отражалась. Ее просто не существовало — была некая телесная оболочка. А в глазах — пусто.

Допустим, в Дашу она вцепилась как вампир, напилась ее крови и теперь вот собралась паразитировать на чужой славе, но если бы все было столь плохо, она бы не чувствовала себя такой счастливой, такой цельной!

— Ладно, я поеду? — для проформы спросила Оксана.

Она-то знала — больше ей тут делать нечего.

— А ты куда?

— В «Поп механику», — ответила Оксана и, не удержалась, глупая башка, добавила: — Мы там с друзьями Захара встречаемся.

С гордостью сказала — хорошо, что не с вызовом.

— Ой, а возьмите меня с собой! — взвыла Даша.

Единственное, что Оксану радовало, — Даша приняла это самое «мы». Сейчас Оксана-то одна, но в общем — она с Захаром, отсюда «мы», и если бы Даше не втемяшилось ехать с ней, она бы к этому «мы» обязательно привязалась.

Отказать Аксеновой невозможно. Как? Ой, извини, в клубе перебои со стульями — лишний не поставишь?

— Я быстро! — не дожидаясь ответа, Даша умчалась в ванную.

Они опоздали на час.

И, уж конечно, Даша всех убила одним выстрелом. Черные кожаные шорты. Рваная майка. На руках — бандана, сто пятьдесят кожаных напульсников и миллиард браслетов. И еще Даше захотелось беспредела — как она это называла, в результате чего на голове возник сумасшедший начес в стиле безумных восьмидесятых. Темно-вишневая помада завершала образ.