Книга Бизнес-блюз, страница 17 – Дмитрий Новоселов

– Да.

– В вашем возрасте такое случается. Не думаю, что нужно паниковать, но раз уж вы пришли, то мы поработаем.

Он велел мне раздеться и позвал двух медсестер, которые без тени смущения занялись моими гениталиями. Они взяли у меня кучу мазков и удалились приветливо улыбаясь. Я думал, что это все, но ошибся. С каким-то непонятным вожделением во взгляде доктор натянул на правую руку резиновую перчатку и велел мне нагнуться. Я встал раком, а он, прижавшись правым бедром к моей левой ягодице, засунул мне в задницу палец. У меня из глаз брызнули слезы.

– О! – в экстазе воскликнул он. – Какая эластичная простата! – пошевелил пальцем и повторил: – Какая эластичная простата!

Наверное, это была похвала. Он говорил что-то еще, но в ушах у меня звенело, а глаза ничего не видели из-за соленой жидкости. Целую минуту я не мог прийти в себя. Наконец действительность начала проявляться, я смахнул с глаз слезы и получил возможность видеть и слышать.

– Я почти уверен, что по моей части у вас все в порядке, – серьезно сказал доктор. Ему нравилась его профессия, он был от нее просто без ума.

Мне предложили пять минут отдохнуть, так и сказали: «Отдохните». Я сидел в кресле, смотрел на медицинские плакаты и прислушивался к своему организму. Мне казалось, что из задницы у меня течет кровь.

– К вам голубые ходят? – зачем-то спросил я.

Доктор изучающе посмотрел на меня. Может, он ждал подвоха, но мой взгляд был чист и наивен.

– Нет, – сказал он. – Это не мои клиенты. У них другая проблема – слабый сфинктер.

– Что это?

– Крайняя мышца, она ничего не держит. А массажа у них и так в избытке.

– Ясно.

– В общем, все у вас в порядке, – сказал врач, намыливая руки. – Я советую вам обратиться к психиатру или психотерапевту. Результаты анализов я вам сообщу вечером.

Он потрепал полотенце и положил передо мной счет на четыре тысячи. Не слабо. За четыре штукаря я, пожалуй, сам у кого хочешь в жопе поковыряюсь. Я заплатил и попытался выйти. В дверях он меня окликнул:

– Знаете что?

– ?

– Вам нужно бросить пить.

Проходя мимо регистратуры, я остановился у зеркала и придирчиво осмотрел свой портрет. Интересно, как он догадался? А может это каждому видно?

Задница нестерпимо болела. Я сел в машину, включил телефон, завел двигатель, но поехал не сразу, а минут пять размышлял о нелегкой судьбе геев.

От земли до небес хозяйничал сумасшедший ветер, голые липы истерично размахивали руками и гнулись. Даже бетонные столбы гнулись, некоторые из них падали в белое тесто. А может, это мне только казалось, может, это были всего лишь тени, получавшиеся в свете фар, которые пришлось включить из-за внезапно опустившихся сумерек. Марля поземки была настолько плотной, что я не видел обочины. Какие-то оторвы, мчались по ней, обгоняя мои мысли, и ничего не боялись.

Угольный порошок пошевелил мембрану в моей «Нокии» и сказал голосом Ларисы:

– Сергей Леонидович, я вам все звоню и звоню, а вы все недоступны и недоступны.

– Я отключал трубу.

– Вас тут дожидается некто Полупан.

– Полу-пан, полу-пропал?

– Это один из тех милиционеров, которые приходили в прошлый раз, – не поняла Лариса.

– Буду через десять минут.

Полупан сегодня выглядел еще мужественнее, чем обычно. Он прошел в кабинет вслед за мной и сел на тот же самый стул, на котором сидел в день пожара. Он отказался от кофе и сразу наметил тему:

– Я хочу, чтобы вы кое на что взглянули, – он протянул мне фотографию с паспорта. На снимке была женщина. Очень знакомая, очень молодая.

– Хоть убейте, не помню.

– А не мог ли я встретить ее в вашем кабинете?

Меня осенило.

– Точно, это Лена, подруга Виталика. Она была на складе после нас. Между прочим – неплохая художница. Только она здесь гораздо моложе. Гораздо.

– Вы точно уверены?

Я присмотрелся повнимательнее и вынес вердикт:

– Без сомнения. Это точно она.

– Я тоже ее узнал. Когда увидел фото, долго не мог вспомнить. Чувствую, что-то знакомое, а что – ни-ни. Только сегодня что-то включилось, – Полупан удовлетворенно почесал в затылке. – Она не приходила?

– К сожалению – нет. Я после похорон Виталика специально интересовался в нашей бухгалтерии. Нет, не показывалась. Между прочим, и на похоронах ее не было. Если бы я знал, то обязательно бы взял адрес.

– Понятно, – пробормотал капитан.

– Вы не переживайте, – попытался успокоить его я. – Может она еще появится.

– Вряд ли, – сказал Полупан. – Она сгорела, в тот же вечер, в своей квартире после того, как пришла от вас. И вся квартира тоже сгорела.

Иногда бывает, что смысл услышанного доходит не сразу. Ты слышишь слова, понимаешь, каждое в отдельности, а смысла не получается. Звуки крутятся, но не складываются. Звучит, звучит впустую, а потом – бух, колоколом. Из фразы Полупана я понял, что где-то что-то сгорело, что Лена не придет, а совместить очередной пожар с Лениным отсутствием не смог.

– Не понял, – признался я.

– А что тут больно-то понимать? – осведомился мент. – Ее уже похоронили. Я выезжал на пожар, осматривал место происшествия, составлял протокол. Сгорела баба. От лица осталась одна клякса. Мать ее опознала по каким-то там приметам. Обычная история. Меня вообще начальство на все пожары посылает. Специализация такая. Так вот, потом в деле увидел фото из паспортного стола. Показалась знакомой. Отложил в сторону. Сегодня вспомнил. Решил проверить, пошел к вам.

– Ясно, – сказал я.

– А мне нет, – насупился капитан. – Странное совпадение.

– А какова причина пожара?

– Вот как раз с причиной все предельно ясно. Утечка газа. Кастрюлька с пельменями на плите, залитая конфорка. Все очень обычно. Ничего подозрительного. Я несколько раз перечитал отчеты.

– А дырка в голове?

– Никаких дырок. Отравление продуктами горения.

– Ясно, – опять сказал я.

– Нет, не ясно. Так не бывает, – возмутился Полупан.

– Согласен. Я никак не могу прийти в себя. До конца еще не осознал.

– Вы давайте, побыстрее приходите. Нужно думать.

Я вспомнил Лену, очень отчетливо и подробно. Морщины на лбу, заплаканные глаза и скрещенные на коленях руки. Пожар – благодатная тема для художника, если смотреть со стороны. Завораживающее зрелище и вместе с тем – страшное. Я только представил себе языки пламени, только подумал об адской температуре, а у меня уже подскочило давление. По идее мне следовало бы показать капитану ее рисунки, но я еще не был готов с ними расстаться.