Книга Мед и горечь, страница 41 – Дебора Смит

Он грубо одернул себя: мучения, на которые он ее обрек. Мучения, которые с каждым днем становились все более невыносимыми.

Через мраморный холл они вошли в большой зал, охраняемый лакеями. Фокс По шел рядом с Бетти, стремясь вырваться вперед и кидаясь в сторону очередного лакея.

Макс деланно рассмеялся.

– Я чувствую себя, как экскурсовод в зоопарке.

– Ты очень устал. Ты в порядке?

– Разве можно быть в порядке после двух бессонных ночей? Нет, черт возьми! прошептал он в сторону. А, ты?

Она чуть заметно улыбнулась.

– Нет, черт возьми.

– Ты не сделала мне комплимента по поводу моего внешнего вида. Я страшно этим огорчен.

– Я думала, что намекнула, когда ты вошел вечером в гостиную. Я не сводила с тебя глаз и заикалась. Тебе это ни о чем не говорило?

– Я решил, что ты стараешься не задохнуться от моего одеколона.

Бетти рассмеялась впервые за все эти дни

– Ты великолепно выглядишь в смокинге, майор.

Он согнул руку в локте, и Бетти оперлась на нее. Они обменялись заговорщическими взглядами, пока лакеи открывали перед ни ми старинные двери.

Во взгляде Бетти было сожаление и любовь. Они были вместе, неважно, как: эти узы нельзя было разорвать. И, как он понимал, нельзя будет.

В груди Макса зажглась гордость за нее, гордость за себя, принадлежавшего ей.

«Но ты ведь не принадлежишь ей, – напомнил он себе. – Во всяком случае, никто об этом не знает».

И нельзя было сказать, что он клялся принадлежать ей всю жизнь, а она не клялась ему.

Неужели все, что ему нужно для полного счастья, это одна печать и обещание? Он начинал верить, что сможет это сделать.

* * *

Отец Бетти похитил Макса для допроса. Они курили сигары в библиотеке, и Бетти не сомневалась, что ее отец пытается определить, есть ли у Макса деньги или, по крайней мере, амбиции их делать, или нет. По этому критерию отец оценивал большинство мужчин. Бедный Слоун, чье богемное отношение к крупным финансам бесило ее отца. Она не была уверена, что отец когда-нибудь простит ей то, что она потратила свои деньги на карьеру Слоуна, Она уже перестала ждать, что он поймет ее поступок, и решила никогда не просить у отца помощи – финансовой или любой другой. Его помощь всегда сопровождалась нравоучениями.

У Слоуна был теперь выгодный контракт на запись диска, и он купался в деньгах. Бетти пожала плечами. Она не скучала по Слоуну, но ощущала горькую иронию судьбы. Незаметно ее мысли перенеслись к Максу. У него не было корыстных целей в отношениях с ней. Он не был похож на Слоуна. Он представлял совсем другой тип мужчин.

Устроившись в тихом уголке, Бетти потягивала шампанское и рассматривала толпы народа, заполнявшие бальный зал. Она заметила мать, мелькавшую то тут, то там в черном гофрированном платье. Макс верно охарактеризовал ее. Она была похожа на колибри, когда порхала от одного гостя к другому, вкушая мед их восхищения.

Она была любящей матерью, милой мамой. Но она была и навсегда осталась целиком поглощенной собой. Она не могла даже ненадолго вникнуть в чьи-либо проблемы, кроме своих собственных. Бетти давным-давно научилась заботиться о себе сама.

А еще был ее отец. Красивый, серьезный, напористый. Он сам взобрался на высшую ступень социальной и экономической лестницы и теперь наслаждался, глядя презрительно вниз. Он решил, что никто ему не простит, если его ребенок не достигнет того же, что и он сам. Бедненькая богатая толстушка! Как часто он называл ее так, считая, что, унизив, заставит самоутверждаться.

* * *

Бетти допила остатки шампанского и хитро улыбнулась сама себе. Что ж, отец был прав. Она уверена, что сможет добиться всего, чего хочет от жизни. Она не позволит никому унижать ее. Она так уверена в себе, что разрывает самые дорогие отношения. Бетти закрыла глаза, думая о Максе.

– Пчелка, мой Бог, я снова тебя вижу!

Бетти вздрогнула, услышав знакомый голос, и повернулась лицом к его обладателю. Его смокинг отличался более широким покроем, что было типично для Западного побережья, галстук потрясающего цвета – темный шартрез, в мочке левого уха поблескивала его любимая серьга с рубиновой вставкой в форме гитары. Слоун Ричардс всегда был колоритной фигурой.

И он был красив. Он обаятельно улыбался ей из-под копны каштановых волос. На щеках играли ямочки, ребячливые голубые глаза сияли от радости. Она должна была задохнуться и быть совершенно очарованной. Несколько месяцев назад она и была бы.

– Ты что, «заяц» на этом вечере? Я не просила родителей приглашать тебя, – сказала она холодно.

Улыбка сползла с его лица. Он выглядел ужасно расстроенным – грустный щенок, которого только что наказали за то, что он изгрыз туфлю.

– Я прилетел с побережья, чтобы увидеться с тобой, – сказал он тихо. – Я знал про ежегодный вечер. И решил, что это лучшая возможность.

В его глазах была такая искренность. Но ее это не удивило. А вот боль удивила.

Она поднялась на носочки и поцеловала его в щеку. Они стояли на расстоянии, рассматривая друг друга в гнетущей тишине. Она не знала, о чем с ним говорить. Как это она могла считать их долгие беседы о нем, о его музыке и его мечтах такими восхитительными?

– Я полагаю, дела у тебя идут хорошо? – вежливо спросила она.

– Да… Нет… Альбом расходится прекрасно. Но я скучаю по тебе. Мы не могли бы пойти куда-нибудь и поговорить?

Бетти кивнула. Они спустились в холл, украшенный броским французским антиквариатом эпохи какого-то Людовика. Она никак не могла вспомнить, какого Людовика так любила ее мать.

Слоун коснулся ее рук. Она быстро убрала их за спину. Выражение его лица стало еще более озабоченным.

– Я хочу выяснить наши отношения, Пчелка.

– Нам нечего выяснять. Мы уже попрощались друг с другом.

– Но я был с тобой гадок.

– Да, был.

– После того, как ты ждала все эти годы, пока я «вырасту», после всего хорошего, что у нас было, и любви, после того, как ты потратила все свои деньги, чтобы помочь мне.

– Извинения и благодарность приняты. Ты хочешь попросить меня о помощи? Как ты понял, я разорилась. И теперь я гораздо умнее.

– А я богат. И тоже гораздо умнее, – он положил руки на ее предплечья и пристально посмотрел в глаза. – Я здесь не для того, чтобы просить тебя о помощи. Я приехал, чтобы узнать, можем ли мы начать все сначала. Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Лос-Анджелес.

– Ты и раньше предлагал мне это.

– Это было почти грубо, недостойно. Что-то вроде «будь моей подружкой, эй!?»

– Да, именно это ты и говорил.

– Пчелка, я увидел свет. Это холодный, безжалостный мир. Это сумасшествие. Мне это не подходит. Мне нужна стабильность в жизни, – он глубоко вздохнул. – Я хочу, чтобы там кто-то был рядом со мной. Мне нужна ты.