Книга Время действовать, страница 36 – Буби Сурандер

А теперь Тарн, состоящий в штате, ветеран еще с тех великих времен, когда редакция размещалась в районе Клары, репортер первого класса из отдела уголовной хроники, пришел в столовую с внештатным фотографом. Это было более чем нарушение этикета. Это был крах всех и всяческих установлений.

Отдел культуры недоуменно поднял брови, когда Тарн и я проследовали мимо, направляясь к концу очереди. Его сотрудники только что явились сюда после очередного вдохновляющего совещания. Теперь они дружно, как в колхозе, откушали, встали и промаршировали на новое захватывающее послеобеденное заседание, за которым должно последовать коллективное распитие кофе. А ведь это именно им сам Бог велел знать, что происходит в Швеции.

Отдел театральной жизни чуть не задохнулся, когда увидел нас. Уж он-то профессионально разбирался в нарушениях действующих обычаев и в новых веяних. Что-то тут не так, что-то это означает? Тарна знали все, а что это за фигуру он с собой тащит??

Косяк полуначальников внимательно наблюдал за нами. Старый противный Тарн и этот вот немолодой фотограф-внештатник — нехорошая комбинация. Незапрограммированная.

А в самом конце, за столиком у окна, сидел Тони Берг с девицей из отдела объявлений. Она беседовала с ним, улыбалась и кокетливо потряхивала головой. Он ее не видел и не слышал. Он удивленно, не дожевав свой кусок, уставился на нас.

Только отдел передовых статей сохранял невозмутимость. Никто не поднимал взгляда, никто не видел ничего необычного, никто не делал никаких выводов.

Все же прочие глаза в столовой были устремлены на нас, пока мы стояли в очереди у заправочной станции. Тарн угрюмо огляделся и подтолкнул меня к столу за колонной. Там было полутемно.

Судя по кривым улыбкам за многими столами, там уже пришли к определенным заключениям. Все же знали, что представляет собой Тарн, особенно по утрам в понедельник. Когда от него разит вчерашним перегаром и когда он пристает с просьбой одолжить ему денег.

— Ну а теперь, черт тебя дери, давай рассказывай, — сказал он, вонзая нож в отбивную котлету. Ел он, как все журналисты, быстро и небрежно, не глядя на еду.

— Их было трое, — сказал я. — Искали что-то у меня дома вчера вечером. Замки были высверлены, когда я пришел. Они меня исколошматили, а потом врезали так, что я потерял сознание. Тот, что врезал, был ирландец.

— А что они искали?

Я пожал плечами. Тарна мой жест не удовлетворил:

— Трое могли повесить Юлле, не так ли?

Я ответил гримасой. Но Тарн и этим ответом остался недоволен:

— Трое ограбили броневик сегодня утром!

Я еще раз пожал плечами.

— Тебе надо теперь пойти в полицию, — сказал Тарн, сдаваясь. — Уже слишком много набралось.

Я ковырялся в котлете. Не очень-то она лезла в горло после полудюжины тяжелых ударов в живот.

— Нельзя, — сказал я.

— Почему? — Тарн потрошил пачку, выуживая сигарету. — Из-за девицы? Той, что хотела покончить с собой?

— А что, если она это сделает?

— Полиция о ней уже знает.

— Полиция знает, что она позвонила ночью, перед тем как Юлле умер. Связи тут, почитай, никакой и нет. Они знают еще, что она предупредила о предстоящих ограблениях броневиков. Тут связь уже более явственная, но все еще может быть случайной. Если будет еще одно такое ограбление, легавые захотят с ней побеседовать. Они и так знают, где спросить ее адрес. В «Утренней газете».

Тарн вертел в пальцах неприкуренную сигарету.

— Но никто здесь не знает, кто она такая! Никто не знает, где ее искать.

Он ждал продолжения. Но его ждало разочарование.

— Послушай, я довольно много узнал о том, как честно делают карьеру шведские журналисты, — сказал я, набив рот котлетой. — Наши законы и установления ясны и недвусмысленны. Существует положение о свободе печати, о защите источников информации, есть ответственные издатели. Но когда это шведский ответственный издатель садился в тюрьму за то, что выдал источник информации? Более того, когда это шведскому ответственному издателю позволялось скрыть свой источник после публикации деликатных новостей? Ну-ка, ответь.

Тарн не отвечал. Не хотел. Его глаза налились кровью, щеки обвисли.

— Она же ничего не сделала, — сказал он. — Поэтому не играет никакой роли, чисто практически, если полиция узнает, кто она такая.

Я обтер еще болевшие губы салфеткой.

— Тарн, ты помнишь того полицейского, что настучал на своих товарищей? Взял и всем рассказал, как его коллеги избивали людей? Он сам был педераст. На него было заведено секретное дело, тайная полиция установила за ним слежку, и в уголовной картотеке что-то нашли. Помнишь?

— Конечно. — Тарн, похоже, сердился. — Они вывесили его личное дело на доске объявлений в полицейском управлении.

— И вся Швеция могла ознакомиться с его интимнейшей личной жизнью, — сказал я. — Для шведской полиции все мы в чем-то виноваты.

— Ты не веришь ни полиции, ни журналистам.

Я помотал головой:

— И ты, и я знаем, какова реальная действительность. Вспомни дело Гейера. [51] Журналисты тогда словно соревновались, наперебой выкрикивая имя секретного информатора. Его презрительно называли «Государственный источник». Вот тебе журналисты!

— О'кей. Что ты хочешь сказать? Ты знаешь, кто эта девица? Есть у тебя с ней контакт?

Я прикинул. Скоро, довольно скоро, меня назовут лжецом. Тогда краснеть придется тем меньше, чем меньше врал.

— Я не знаю, кто она такая. И я не знаю, есть ли у меня с ней контакт.

Тарн нетерпеливо размахивал незажженной сигаретой.

— Послушай, недавно, ночью я случайно оказался возле телефона, — сказал я. — И тут звонит какая-то девчонка и просит помочь. Я обещаю сделать, что могу. Она рассказывает о своих проблемах. Оказывается, тем, что она знает, возможно, заинтересуется полиция.

Хватит, пожалуй, котлеты и соуса.

— Я фотограф, не журналист. Я не знаю, смогу ли я ей помочь. Не знаю, что делать. Но совершенно уверен в одном. Если я выясню, как ее зовут, и расскажу об этом в центральной редакции, то она пропала. Этот придурок из углового кабинета позвонит в полицию из принципиальных соображений и будет ожидать себе медали «Illis Quorum». [52] Тони Берг продаст эту деву за будущее, сулящее взамен всякую конфиденциальную информацию. И половина ночных дежурных воспользуются этим примером, чтобы получить работу в отделе уголовной хроники, с приятным рабочим расписанием и радиотелефоном в машине.