Книга Время действовать, страница 59 – Буби Сурандер

— Спокойная улица, — сказал я.

Зверь включил кофейный автомат. Я постелил ему на диване. Мы долго сидели, молчали и читали газеты. Наконец Зверь поднялся, потянулся и спросил:

— Что будет дальше?

Я помотал головой:

— Не знаю. Но когда будет, мы это заметим.

Легли мы в полночь.

Я спал как убитый, пока Зверь не вошел в мою комнату, держа в руках обрезанный дробовик. Он сделал знак молчать. В переулке раздавались какие-то звуки.

Мы стояли друг подле друга, раскрыв рты, чтобы дышать неслышно.

— Да это кто-то просто блюет, — прошептал я.

Было почти полвторого, и я был прав.

Часом позже на лестнице послышались тяжелые шаги.

Мы оба за секунду оказались на ногах, встали возле двери, прислушиваясь. Шаркающие шаги — мимо двери, на следующий этаж.

— Это Фредди, — сказал я. — Музыкант. С работы пришел.

Немного погодя мы стояли у холодильника, держа в руках по стакану молока. И тут зазвонил телефон. Было без двадцати три.

Зверь снял трубку и передал ее мне.

— Алло, — не торопясь сказал я.

— Здорово, — сказал Тарн.

Сперва я выругался. Потом сказал: ну? Тарн загоготал.

— Слушай, я тут лежал и думал. — Голос у Тарна был трезвый, трезвый и бодрый.

— Ну? — повторил я.

— Скажи, кто перевозит самые крупные ценности?

Я этого не знал.

— Государственный банк, — сказал Тарн. — Например, с Монетного двора в город. Это единственные перевозки, на которые государство бросает полицейскую охрану. Потом почта — она нанимает полицейских для некоторых, самых своих больших, транспортов. Так что... эти машины неинтересны.

— Ну? — сказал я.

— Ты помнишь, что девица в каталке говорила об ипподроме?

Я подтвердил.

Он обрадованно продолжал:

— Ипподром «Сульвалла» может быть местом, откуда идут такие транспорты, если выбрать день с большим тотализатором. Но... знаешь, что бы я предсказал?

— Ну? — сказал я.

— Валютный фургон, — сдержанно сказал Тарн.

— Валютный фургон, — механически отозвался я.

Он дал мне время подумать. Но я думал совсем не о том.

— Тарн, сейчас почти три часа ночи, а ты звонишь, чтобы лепетать что-то о валютном фургоне. Мы не можем обсудить это завтра, на работе или еще где?

Он довольно фыркнул.

— Валютные фургоны ходят раз в неделю между аэропортом Арланда и площадью Сергель. [58] В одном фургоне может быть до тридцати миллионов крон в валюте и ценных бумагах.

Я обхватил трубку обеими руками.

— Продолжай.

Тарн довольно загоготал.

— Мое тебе предложение: подремли еще чуток. Но чтоб ты был у въезда в аэропорт до шести утра. И — жди! Жди у карусели — той, что на шоссе. Да... еще одно. Машина ничем не отличается от других. На ней не будет надписей — ни «Секуритас», ни «Сэта», ни чего-либо еще. Так что не ошибись.

— Не ошибусь, — сказал я. — О'кей.

Я услышал, что он снова фыркнул.

— Ты уверен, что не спишь?

— Ни в одном глазу, Тарн, ни в одном глазу!

— Да, алло, подумай, а вдруг это не Тарнандер звонил! — Он зашелся в хохоте. — Вдруг это был Боссе Парневик! [59]

Only action counts. [60]

Стив Маккуин [61] в интервью для «Уолл-стрит джорнэл».

Утро было пронизывающе-холодное. Солнце с трудом выбиралось из черных облаков. Тротуары были мокрые после ночного дождя. Фургон Зверя отказывался заводиться.

Мы завели его, толкая сзади, руки срывались с влажного корпуса, а ноги скользили на мокром асфальте.

Автобус долго дергался на трех цилиндрах, зло фыркая бензином. Зверь вскочил в кабину, скорчился за рулем и издал приказ: забираем мой лихой «пежо» в Тенста. За преступниками не угонишься на автобусе, которому нужны костыли.

Было еще рано. Вокруг мусоровозов орали чайки. Разносчики газет бросали свои машины где попало, забегая в очередной подъезд. Красные линейные автобусы проносились по пустым улицам, как снаряды.

Я сидел, держа в руках «Утреннюю газету», и щурился, отгоняя усталость.

Эдвин Мозес выиграл золотую медаль в Риме. Том Уэйтс выпустил новую пластинку. Все больше раскупается презервативов. «Вольво» котируется по 387 крон, «Утренняя газета» — по 168. Сидел молча и читал.

— Что происходит в мире?

Зверь наладил в автобусе вонючее тепло.

— С бюджетным дефицитом?.. — спросил я.

Зверь кивнул. Дефицит бюджета США — это был один из его любимых предметов. Он, аргентинец, задолжал загранице больше, чем когда-нибудь сможет заплатить, в то время как янки проживали прибыли, вывозимые из его страны.

— Ну, теперь Рейган справится с ним! — сказал я. — С бюджетным дефицитом.

Зверь живо обернулся ко мне:

— Как? Venga! Как?

— У него целый комитет этим занимается, — сказал я. — Комитет предлагает закон, чтоб все пиццы в США, которые делаются на настоящем сырье, получали знак качества. Тогда американцы будут покупать настоящие сырные пиццы, хотя и дороже, вместо тех, что им подсовывают подешевле, ну тех, что делают с помощью субсидий и не из настоящего сыра!

— Huevon!

Я помахал «Утренней газетой»:

— Это правда! Тут так написано! Американская казна может сэкономить двадцать шесть миллионов долларов в год, если на пиццах будет знак качества. Это рейганомика!

— А дефицит бюджета? — Зверь упорно добивался истины.

Я тщательно просмотрел газету.

— Двести сорок миллиардов долларов, как они считают.

Он ничего больше не сказал, пока мы не сменили машину в Тенста.

Было без двух минут шесть, когда я свернул с автострады и поехал к карусели у аэропорта Арланда.

— О'кей, — сказал я. — Что будем делать дальше?