Книга Кавалер по найму, страница 66 – Василий Казаринов

Откинув клапан конверта, я обнаружил внутри черную открытку, тисненную золотом, и усмехнулся: это была точная копия той, что осталась у меня дома как память о посещении приватного междусобойчика на загородной вилле. Я сунул ее в карман и только теперь обратил внимание на праздничное оперение Селезнева — смокинг, ослепительно белая рубашка, галстук-бабочка.

— А теперь, увы, я должен вас оставить.

— Минуту.

Я поправил его бабочку и легонько пихнул в грудь. Селезнев отшатнулся и упал в кресло. В его взгляде не было испуга.

— И что дальше?

Я постоял напротив него, раскачиваясь с пятки на носок. Что дальше, я не знал. Просто думал о том, что не стоило ему так подчеркивать свою активность: все сам — приглашал в свой подвал девочек, беседовал ласково, подписывал договора, ездил по командировкам, договариваясь с борделями… Столько хлопот.

— Помнишь, давным-давно — твой офис еще располагался в подвале дома на Садовом кольце — к вам сдуру, увидев в газете объявление о наборе танцовщиц, залетела одна ласточка?

— М-м-м, — он покачал головой, — их много залетало. Ах, какое было время! Все только начиналось, все еще только…

— Стоп! — оборвал его я. — Давай не отклоняться от темы. Это была особенная ласточка…

Он слушал меня опустив голову и задумчиво поглаживая утолки рта, потом на минуту прикрыл глаза, сопоставляя, как видно, мой набросок с теми образами, что блуждали в его памяти.

— Да-да, — наконец кивнул он, — я ее помню. Милая девочка. Мы с ней мило беседовали. И я ее убедил принять наше предложение. Но договор с ней подписывал не я.

— Я знаю, кто подписывал.

Он хмыкнул, стрельнув в меня коротким взглядом, и покачал головой:

— А что с ней стало?

Приступ знакомой костной боли заставил меня поморщиться, и только чудом я сумел удержать руку, тянувшуюся к его шее.

— Что с ней стало, тебе на самом деле неинтересно. Но, уверен, сейчас тебя должно волновать другое — что стало со мной.

— Не понял. К чему вы это?

— К тому, что утки вообще-то в мой рацион не входят. Но если какая-то из них сдуру сунется на мою территорию, у меня не останется выбора.

— Да?

— Да. Придется ее убить.

— Ах вон что! — сузив глаза, пробормотал он. — Столько лет прошло, а вы все расстраиваетесь по пустякам! — Он искренне расхохотался. — Бросьте вы, мой молодой друг! Живите как подобает, в ногу с нашим временем… Да поймите же вы, наконец! Там, за окном, давно устаканилась другая жизнь. И я по нормам этой новой жизни вовсе не тот вурдалак, каким вы меня, возможно, представляете.

— А кто? — спросил я.

— Я просто ме-не-джер, — врастяжку произнес он, подчеркивая каждый слог. — Менеджер, понимаете? И, смею надеяться, толковый менеджер. Один из многих. И все мы в принципе одинаковы…

Да, согласился я про себя, все менеджеры одинаковы — вне зависимости от того, каким бизнесом они заняты.

— Да, кстати, — сказал он, — наша фирма из-за вас понесла некоторые потери, так что…

Договорить он не успел, потому что мой кулак точно лег ему в висок. Нелепо мотнув головой, он откинулся назад, обмяк, уронил руки к полу и, ткнувшись подбородком в грудь, затих. И опять — как это было совсем недавно на даче Кармен — я, прислушиваясь к себе, отчего-то не находил сил довести дело до конца… Должно быть, в этот момент меня опять коснулось теплое и ласковое дыхание маленького, неведомого мне зверька, к которому я так привык за этот год.

— Повезло тебе, птица, — пробормотал я, приподнимая вялое веко Селезнева. — Я, как и обещал, пальцем тебя не трону. Однако твоих гостей, собирающихся в ресторане, ждет маленький сюрприз. Какая ж вечерушка без сюрприза?

Хозяин барной стойки налил мне, как я просил, два виски. Я расплатился, взял стаканы и направился к столику, за которым в полумраке, заметно раскачиваясь из стороны в сторону, маячила тень маэстро.

Тень, по обыкновению, была сильно пьяна. Мои сто граммов вдогонку свалили ее окончательно. Я похлопал рукой по карману его африканского балахона. Там что-то звякнуло. Осторожно достав из кармана ключи, я покинул бар, вернулся в библиотеку. Селезнев уже начал приходить в себя после глубокого нокдауна. Окатив меня мутным взглядом, он с трудом спросил:

— Ну и что дальше?

— Придется послужить высокому искусству. Пошли, — я рывком выдернул его из кресла и, поддерживая под локоть, повел в холл.

Здесь было пустынно. Оглядевшись в поисках охранника, я наконец заметил его — покинув свой пост, он связался с кем-то на улице, — видно, пытался выдворить с клубного паркинга случайный автомобиль. Это было кстати. Увлеченный перебранкой, он не видел, как я вывел из клуба человека на заплетающихся ногах и, дотащив до ниши, в которой пряталась стальная дверка, прислонил его к стене.

Я вставил ключ в замок, повернул его.

Лиза, сидевшая на табуретке в центре комнаты, испуганно ойкнула, встретившись со мной взглядом, а потом, придавив рот ладошкой, с ужасом наблюдала, как я втаскиваю в застеколье импозантного джентльмена в смокинге и кладу его на кровать. Бабочка сбилась на сторону — ничего, она ему не понадобится. Я сдернул с Селезнева смокинг и прочую одежду.

— Это он? — спросил я.

Лиза вгляделась в лицо распластанного на кровати человека, потом медленно кивнула.

— Да. Фирма «Интернэшнл дэнс-шоу». Тогда он выглядел моложе.

— Вот и славно… — Я полез в задний карман его брюк, нащупал кожаный бумажник, вынул его, раскрыл.

В основном отделении лежала пачка сотенных купюр. Я пересчитал их — тысяча. Должно быть, больше наличности он с собой не носит. Помнится, мне он тоже предложил тысячу за участие в своем сюжете. Я протянул деньги Лизе. Она безропотно их приняла, но уточнила:

— Это больше, чем мне обещали.

— Ничего. Этот пернатый не обеднеет. Тебе есть во что переодеться? — Я тронул полу ее домашнего халатика.

— Да. Там, в шкафу.

— Хорошо. Переодевайся и иди домой.

— Хорошо. — Она тяжело вздохнула. — Я вдруг почувствовала, что схожу с ума в этой стеклянной клетке. Сутки напролет эти рожи… Днем там, на улице. Вечером — в ресторане. Это оказалось труднее, чем я думала. Быть вот так, на виду. — Она горько усмехнулась. — Знаешь, вчера там, в кабаке, гуляла какая-то компания мужиков… Один из них уселся на стул прямо напротив стекла со стаканом — как раз в тот момент, когда я принимала душ. Долго сидел. А когда я уже вытерлась полотенцем и собиралась одеться, он растопырил пальцы и сделал мне «козу». Знаешь, есть такая детская игра…

Собрав одежду Селезнева, я связал ее в узел, бросил под ноги Лизе:

— Возьми это барахло. На улице выкинешь в помойный контейнер. Я тут еще немного побуду. А ты иди.