Онлайн книга «Незримые Академики»
|
– Ты уверен? – Такое, типа, не забудешь. – Какой джем? – уточнила Гленда. – А че? – Я полагаю, такой эффект может дать айва. Или чили. Впрочем, не понимаю, при чем тут сахарная посыпка. Не вижу в ней никакого смысла. – Это же Игорь. Какой тут смысл. – Но он предупредил тебя насчет Натта? – Да, но вряд ли он имел в виду «запирайте пироги на замок»! У тебя из-за них, типа, будут неприятности? – Нет, в холодильнике как раз поспевает следующая партия. Пироги вкуснее всего, когда дойдут. Если имеешь дело с пирогами, лучше наготовить их впрок. Гленда посмотрела на Натта и продолжала: – Ты хочешь сказать, что О’Столлопы переломали ему кости, а потом он своими ногами вышел из больницы госпожи Сибиллы? – Он умер! Это даже старина Пикша заметил. Оба уставились на Натта. – Но сейчас он живой, – заявила Гленда. Это прозвучало как обвинение. – Слушай, – сказал Трев, – я про Убервальд знаю только то, что там, типа, есть вампиры и вервольфы. Но вампиры, кажется, не особо интересуются пирогами. И на прошлой неделе было полнолуние, а Натт вел себя как обычно… ну, не страннее, чем всегда. Гленда понизила голос. – Может быть, он зомби… нет, зомби тоже не едят пироги. Она продолжала смотреть на Натта, и какая-то другая часть ее сознания вдруг вспомнила… – В среду вечером в университете будет банкет. Патриций Витинари, вместе с волшебниками, что-то задумал. Не сомневаюсь, речь пойдет о футболе. – И че? – У него, наверное, какой-то план. Мерзкий план. Сегодня волшебники пришли на матч и делали заметки! Только не говори, что это нормально. Футбол собираются запретить, вот в чем дело! – И хорошо! – Тревор Навроде, как ты можешь это говорить! Твой отец… – …умер, потому что был дурак, – закончил Трев. – И не говори мне, что именно так он и хотел умереть. Такой смерти никто себе не желает. – Но он любил футбол! – И че? Ну и че? О’Столлопы тоже любят футбол. И Энди Шенк любит футбол. Ну и че? Не считая сегодня, сколько раз ты видела мяч? Сомневаюсь, что хоть один! – Да, но дело ведь не в футболе… – Типа, на футболе дело не в футболе? Гленда пожалела, что у нее нет хорошего образования. Точнее говоря, хоть какого-нибудь образования. Но отступать она не собиралась. – Дело в единстве, – сказала она. – В том, чтобы быть частью целого. Вместе петь. Все делать сообща. – Я думаю, мисс Гленда, – отозвался Натт со своей подстилки, – что вам следует ознакомиться с сочинением Траузенблета «Der Selbst uberschritten durch das Ganze». Они вновь уставились на Натта, разинув рты. Он открыл глаза и лежал, глядя в потолок. – Одинокая душа пытается прикоснуться к душе всего человечества и, возможно, даже более того. Перевод У. И. Г. Спокноча, «В поисках целого», испорчен, хоть и в целом понятен, из-за того, что он на протяжении всего текста ошибочно переводит bewusstseinsschwelle как «прическа». Трев и Гленда переглянулись. Трев пожал плечами. С чего бы начать? Гленда кашлянула. – Мистер Натт, вы живы, умерли или что? – Я жив, спасибо, что спросили. – Но я видел, как тебя убили! – воскликнул Трев. – Мы бежали всю дорогу до госпожи Сибиллы! – А, – сказал Натт. – Простите, я не помню. Видимо, диагноз был ошибочный. Я не прав? Они посмотрели друг на друга. Треву досталось по полной программе. Когда Гленда сердилась, под ее взглядом трескалось стекло. Но Натт попал в точку. Трудно спорить с человеком, который утверждает, что жив. – Э… а потом ты вернулся и съел девять пирогов, – сказала Гленда. – Похоже, они тебе не повредили, – с наигранной бодростью ввернул Трев. – Правда, не понимаю, как они поместились, – закончила Гленда. – Из них любого хватило бы, чтобы наесться до отвала. – Вы на меня сердитесь! – Натт явно испугался. – Давайте успокоимся все, ладно? – перебил Трев. – Я здорово перепугался, не совру. Но я не сержусь. Мы твои друзья. – Я должен вести себя прилично! Я должен приносить пользу! – эти слова срывались с губ Натта, как заклинание. Гленда взяла его за обе руки. – Послушай, я тоже не сержусь из-за пирогов, честное слово. Мне приятно, если у человека хороший аппетит. Но ты должен объяснить, что случилось. Ты совершил что-то недозволенное? – Я должен помогать, – сказал Натт, осторожно отстраняясь и отводя глаза. – Должен вести себя прилично. Не лгать. Быть полезным. Спасибо, вы очень добры. Он встал, принес из дальнего угла корзину со свечами, включил свою машинку и принялся за работу, не обращая внимания на Гленду и Трева. – Ты понимаешь, что творится у него в голове? – шепотом спросила она. – В детстве он семь лет провел прикованным к наковальне, – сказал Трев. – Что? Какой ужас! С ним поступили очень жестоко! – Ну да, или просто постарались сделать так, чтобы он точно не освободился. – Вещи редко бывают такими, какими кажутся, мистер Трев, – сказал Натт, продолжая работать с лихорадочной быстротой, – а акустика в этом подвале очень хорошая. Ваш отец ведь любил вас? – Че? – Трев покраснел. – Он любил вас, брал с собой на футбол, угощал пирогом, учил болеть за «Колиглазов», сажал на плечи, чтобы вам было видно игру? – Не говори так о моем старике! Гленда взяла Трева за руку. – Все нормально, Трев, все в порядке, он ведь просто так спрашивает, честное слово. – Но вы возненавидели его, потому что он оказался обыкновенным смертным и умер на мостовой, – закончил Натт, беря очередную необработанную свечу. – А вот это уже хуже, – заметила Гленда. Натт не обратил на нее внимания. – Он вас подвел, мистер Трев. Оказалось, что тот, на кого маленький мальчик смотрел как на бога, – обычный человек. Каждый в этом городе, кто хоть раз видел футбол, слышал имя Дэйва Навроде. Если ваш отец и был глупцом, значит, всякий, кто взбирается на гору или переплывает бурную реку, глупец. Если он был глупцом, значит, глуп был тот, кто первым попытался укротить огонь. Если он был глупцом – значит, глуп был тот, кто первым попробовал устрицу… хотя вынужден заметить, что, учитывая разделение труда в ранней культуре охотников и собирателей, это, скорее всего, была женщина. Возможно, только глупцы встают поутру с постели. Но после смерти некоторые из них сияют, как звезды, и ваш отец именно таков. Когда он умер, люди забыли глупость и запомнили блеск. Вы ничего не могли поделать. Вы не могли его остановить. Иначе он не был бы Дэйвом Навроде – человеком, имя которого означает футбол для тысяч других… |