Книга Темное торжество, страница 51 – Робин Ла Фиверс

Он кивает в мою сторону, и все взгляды обращаются на меня.

— Да пребудет моя вечная благодарность с тобой и твоим святым, — говорит герцогиня.

Я отдаю глубокий поклон:

— Рада была послужить вашей светлости. Правда, осмелюсь заметить, я доставила вам не только благородного рыцаря, но и крайне важные сведения, касающиеся д'Альбрэ и его планов.

— Ты хочешь сказать, этот человек не удовольствовался тем, что украл мой город и уселся в нем, как курица в гнезде?

— Увы, нет, ваша светлость. Непосредственно сейчас он занят исполнением сразу нескольких замыслов и от каждого ждет богатых плодов.

По-медвежьи коренастый человек справа от герцогини делает приглашающий жест:

— Будь добра, поделись с нами тем, что узнала!

— Граф д'Альбрэ, маршал Рье и мадам Динан правят городом к своей выгоде, — начинаю я. — Многие жители Нанта продолжают хранить верность вашей светлости, но граф д'Альбрэ всячески старается их… разубедить.

— Погоди-погоди! Начни с самого начала. Как вообще он захватил власть в городе, который должны были удерживать наши верные сторонники?

Я не успеваю ответить. Сзади раздается шорох вроде того, какой производит змея, ползущая в траве. Тут-то я понимаю, отчего мне было так не по себе в этом покое. Я видела здесь шесть человек… но слышала семь сердец.

Медленно, точно во сне, я оборачиваюсь — и моим глазам предстает аббатиса монастыря Святого Мортейна. Она, как паучиха, таилась в дальнем углу, вот я ее и не заметила. Под взглядом ее холодных синих глаз сердце у меня падает, точно камень.

А я-то думала скрыться от своего прошлого! Вот оно, оказывается, где меня поджидало.

— Приветствую тебя, дочь наша, — говорит настоятельница. Ее слова безупречно доброжелательны, но голос так же холоден, как и взгляд, а поцелуй, которым она награждает меня, дышит ледяным безразличием самой Смерти. — Ты проделала прекрасную работу. Мы рады видеть, как блистательно ты справляешься с поручениями.

Я низко склоняюсь перед ней, тем не менее ожидая подвоха. Исмэй и Аннит как-то умеют с ней ладить. Более того, похоже, это настоящая привязанность. Аннит, сколько помню, была на положении любимицы, а Исмэй и вовсе считала аббатису своей спасительницей. Как если бы та своей рукой вытащила ее из деревенской грязи и нищеты!

Меня с матушкой настоятельницей связывают отношения совсем иного рода. Между нами ни доверия, ни любви — ничего, кроме совпадения интересов. Мне требовалось убежище, ей же — остро отточенное оружие, чтобы направлять его по воле Мортейна. В общем, доверяю я ей не больше, чем той самой гадюке в траве.

Она велит мне подняться, после чего обращается к остальным:

— Разрешите напомнить вам, что Сибелла проделала немалый путь, сопряженный с тяготами и риском. Пусть же она сперва освежится, а историю своих странствий расскажет нам позже.

Эти слова заставляют меня очень остро ощутить, какой замарашкой я выгляжу: вся в угольной пыли, копоти и грязи.

Герцогиня поспешно просит прощения за невнимательность к моим нуждам и настаивает, чтобы я умылась и отдохнула с дороги и уже тогда предстала перед советниками.

Я так спешила выложить свои новости, что даже не задумывалась насчет своей неприглядной внешности, пока аббатиса не напомнила о ней. Вот вредина! Наверняка она сделала это нарочно, чтобы из равновесия меня вывести.

Я чувствую себя уже совсем скверно, когда аббатиса настаивает на том, чтобы лично проводить меня в отведенные мне покои. Перехватываю обеспокоенный взгляд Исмэй, делаю реверанс герцогине и ухожу следом за настоятельницей.

По дороге она молчит, лишь велит какой-то служанке доставить все необходимое для ванны и прибрать комнату. Она чопорно скользит коридором — очень прямая, с высоко поднятой головой. Чем объясняется ее молчание? Боязнью быть подслушанной или опять-таки стремлением меня допечь?

Наконец мы входим в комнату, где в камине дышит теплом доброе пламя. Перед ним уже стоит ванна, и две девушки льют в нее котелок за котелком горячую воду. Аббатиса тотчас отпускает обеих.

Когда мы остаемся наедине, она оборачивается ко мне, красивое лицо искажено гневом.

— Что ты здесь забыла, Сибелла? — шипит она. — Тебе следовало всего лишь освободить его, а не сопровождать до самого Ренна!

Я не собираюсь склоняться перед ее гневом. Я встряхиваю головой, надеясь придать себе уверенности, а заодно и продемонстрировать свое непокорство: пусть злится.

— А как, по-вашему, он должен был оказаться здесь? Его из тех казематов чуть не на руках пришлось выносить. Он на лошадь-то смог сесть только после того, как я несколько дней его ранами занималась. Да и то приходилось крепко привязывать, чтобы не свалился и не сломал шею. Он все время то засыпал, то сознания лишался.

У нее раздраженно раздуваются ноздри. Доводы у меня такие, что при всем желании не поспоришь. Она засовывает руки в рукава и расхаживает из угла в угол.

— То есть в Нанте у нас никого теперь не осталось?

— Это не имеет особо значения, матушка, — отвечаю я. — Ни один из главных предателей не сподобился метки. Ни маршал Рье, ни мадам Динан, ни д'Альбрэ.

Говоря так, я пристально гляжу на нее. Понимает ли она, что данное мне обещание — возможность расправиться с д'Альбрэ — оказывается нарушено?

Однако ей не до этого.

— Твое пребывание там было для нас бесценно. Кто теперь будет снабжать сведениями герцогиню?

И тут я прихожу в ярость. Она отправила меня в земной ад, заманив обещанием, которого не собиралась держать! Заставила влачить существование, которое куда хуже смерти! Именно заставила — ложью, пустыми посулами, перед которыми, как она отлично знала, я не смогу устоять.

Я делаю к ней шаг, крепко сжав кулаки, — просто ради того, чтобы не влепить оплеуху:

— Бесценно? Бесценно, говорите? Для кого? А о цене вы не задумывались? Вы обещали, что мне будет дано лишить его жизни! Вы говорили, что Мортейн уже пометил его и только ждет, чтобы я — не любая из Его прислужниц, а именно я! — вернулась туда и убила его! Вы лгали мне!

Она откидывает голову, покрытую монашеским платом, и пристально глядит на меня.

— Ту Сибеллу, которую я знаю, не остановила бы такая малость, как Мортейново дозволение, — произносит она. — Похоже, с д'Альбрэ тебя все-таки связывает нечто большее, нежели с Мортейном. Все же ты гораздо дольше знала его и служила ему.

Эти слова подобны удару под дых! Я настолько потрясена, что не нахожу слов, не знаю, как на это ответить, — только ловлю ртом воздух, словно вытащенная рыбешка.

Аббатиса награждает меня презрительным взглядом.

— Вымойся, прежде чем докладывать герцогине, — говорит она.

И, чуть приподняв юбки, выплывает из комнаты.