Онлайн книга «Инспектор и бабочка»
|
– Точно не скажу. Может быть, пару дней назад. Я не обращал внимания… Как раз пару дней назад Хайат отдала ее мне. Она стирает и крахмалит мои рубашки за небольшую плату. Так вот, она отдала ее мне, и я повесил рубашку в свой шкафчик. А сегодня с утра я ее там не обнаружил. – Хайат стирает рубашки только вам? – В смысле? – Виктор Варади тоже пользуется ее услугами? – Не думаю. Хайат ведь делает это не бесплатно, она прижимистая. А у Виктора – каждая копейка на счету, так что ему приходится обходиться своими силами. Нищеброд и сквалыга, угу. – Шкафчики персонала закрываются на замки? – Ну… Замками это можно назвать весьма условно. – То есть любой человек из обслуги может открыть замок без проблем? – Некоторые вообще не закрывают свои ячейки на ключ. Да-да, пожалуй, кроме Виктора никто и не закрывает. Иногда просто забывают это сделать, но до сих пор никаких эксцессов не случалось. – Понятно. И где же стоят шкафчики? – На первом этаже, возле черного хода есть небольшая комната, там они и стоят. Теперь и Субисаррета вспомнил: вчера кто-то из полицейских осматривал подсобку у черного хода – и ничего криминального не обнаружил. – Скажите, а за последнее время… За последние несколько дней… Может быть, неделю… С Виктором Варади все было в порядке? – инспектору почему-то хочется дать книжному червю последний шанс. – В смысле? – снова переспрашивает Аингеру. – Какие-нибудь травмы. Дорожные происшествия… – Вроде бы ничего. Во всяком случае, он не жаловался и не брал больничный. – Виктор ведь такой же комплекции, как и вы? – Э-э… Вы намекаете, что это он мог взять мою рубашку? – после секундного молчания произносит Аингеру. – Да нет. – Виктор не стал бы ничего брать, тем более украдкой. Да и зачем ему моя рубашка, если у него есть своя… Не та ли, которая лежит сейчас в корзине белья? – Ладно. Спасибо, Аингеру. На раковине стоит пластмассовый стаканчик с зубной щеткой, дешевым бритвенным станком и тюбиком зубной пасты. Полулысый помазок, пена для бритья и дешевая туалетная вода дополняют унылую картину. У зеркала над раковиной отколот нижний левый край, и сейчас в нем отражается веревка, протянутая над ванной. На веревке сушатся фотографии. Версия о фотолюбителе Викторе Варади нашла свое подтверждение. А за сомнительной чистоты шторкой с резвящимися дельфинами обнаружились еще и фотопричиндалы. Они стоят на доске, положенной прямо на ванну: громоздкий фотоувеличитель, несколько неглубоких кюветок, рамки, баночки разной формы и величины. Все это выглядит довольно архаично, но не архаичность оборудования волнует инспектора Субисаррету – снимки, прикрепленные к веревке бельевыми прищепками. Их около трех десятков, и почти на каждом изображен сам Виктор. На нескольких снимках Виктор предстает в обличье ши-фу Эла из комикса: ретрошляпа, ретро-пиджак и что-то отдаленно напоминающее пистолетную кобуру под пиджаком. Длинных волос нет и в помине (очевидно, они убраны под шляпу), лицо Виктора выражает самые разные чувства: гнев боль удивление радость ярость горе сарказм. Очевидно, Виктор добивался абсолютной кристальности эмоций, они поданы в самом что ни на есть чистом виде, оттого и лицо больше похоже на маску. Смысл других снимков – показать не эмоции, а физическое действие. Позы, которые при этом принимает Виктор, не выглядят естественными. Во всяком случае, они не свойственны живым людям. Только мертвецам, Субисаррета может поклясться в этом: уж он-то в своей жизни перевидал достаточное количество трупов. Вот Виктор лежит, неловко подогнув под себя ногу; вот – сидит у стены, выпучив остекленевшие глаза и вывалив наружу язык. Вот тело Виктора свисает со стула и кажется переломанным пополам. Если Виктор Варади – модель, то кто же фотограф? Не исключено, что он сам, если включить на фотоаппарате режим ожидания. Субисаррета почему-то склоняется именно к этой мысли, потому что… Потому что Виктор одинок и, по всеобщим уверениям, у него нет друзей. И еще потому, что участвовать в таком странном хэппенинге согласился бы далеко не каждый: от всех, без исключения, снимков подванивает гнилью. Именно так пахнут все порочные тайны, которые их носитель во что бы то ни стало пытается скрыть. Комикс об Эле и псевдо-Рите пах по-другому, хотя его страницы были просто унавожены вытекшей из фломастеров кровью. Мармеладки, ириски, печенье. И прочие нежные вещи, которыми перебиваешься, когда рассматриваешь цветные картинки. Субисаррете тоже хотелось бросить в рот мармеладку – все то время, что он наблюдал за приключениями парочки авантюристов. А сейчас – не хочется. Ему нравится комикс и не нравятся фотографии, вот что. Присев на корточки, инспектор обнаруживает под ванной еще одну кюветку или, скорее, пластмассовый поддон. Очевидно, Виктор сбрасывал туда все, что посчитал ненужным или испорченным: полностью засвеченные снимки, обрезки фотобумаги; неудавшиеся планы каких-то строений, площадок, пакгаузов и причалов. А где, в таком случае, удачные? Перекочевали прямиком в комикс. Продолжая рассматривать снимки, Субисаррета снова набирает телефон гостиничного администратора. – Инспектор? – голос Аингеру звучит еще глуше и невнятнее, чем в прошлый раз, и Икеру приходится напрягаться, чтобы хоть что-то уловить. – Скажите, Аингеру, вы слышали об увлечении Виктора комиксами? – Нет. Ни о чем подобном он мне не говорил. Да и не стал бы он тратить время на такую ерунду. Виктор – серьезный парень. – Ну да. Но когда я говорил о комиксах, я имел в виду, что он сам их рисует. – Виктор? – недоумевает Аингеру. – Да. – Этого я не знал. – И о том, что Виктор – фотолюбитель, тоже? – Впервые слышу от вас. Но я же говорил вам, Виктор – очень закрытый человек, и мы не друзья. А вы уже нашли его? – Пока нет. – Может быть… Имеет смысл поискать его в Аквариуме? Он частенько там бывает… Голос Аингеру звучит все слабее, а потом и вовсе сходит на нет, тонет в бесконечном шуршании и потрескивании. Сигнал параллельного вызова тоже оказывается не таким, как всегда. Он слишком слаб и едва слышен. Микель. – Я уже на месте, шеф! – На месте? – На стоянке. Нашел вашу машину. Но никакого «форда» тут нет. |