Онлайн книга «Мальчик»
|
«Письмо № 6» лежало в этой пачке последним. Оно было написано обмусоленным чернильным карандашом. Тонкий бумажный пергамент пропитался древесным ароматом одеколона «Шипр» [27 - Шипр (фр. Chypre, «Кипр») – популярные духи, аромат которых был создан в 1917 году знаменитым французским парфюмером Франсуа Коти (фр. Francois Coty). В СССР одеколон этой марки выпускался фабрикой «Новая заря» и был копией марки Chypre Coty.)], выпускаемым советской фабрикой «Заря» с далеких тридцатых, задолго до моего рождения. Почерк был свободный, размашистый, но довольно красивый, твердый, с сильным нажимом, с минимумом острых углов и практически без наклона, явно мужской. Я почувствовал за спиной легкое дыхание теплого пряного тимьяна, нежные руки, как крылья, окутали меня. – Он не вернулся! Уехал! Уехал! Мой любимейший человек. Он ушел в понедельник, — горячо шепчет мне на ухо Рита. – Прости! – произношу я и понимаю, что прочитал все письма вслух. Об авторучке в тот день мне пришлось забыть. * * * Одновременно сладко и больно меня кольнула мысль: «Надо возвращаться домой!» Знать бы, где этот дом! Вдруг я принимаю для себя очень твердое решение — отправляюсь гулять по городу в поисках «родных» мест! Город развернул мне свои ладони, на которых папиллярными линиями обозначились проспекты, улицы, переулки, дома, дерева… – Ах! Где эта улица, где этот дом? Где эта барышня, что я влюблён? — мурлыкал я под нос старинную песенку. Вдруг споткнулся о выступившие на поверхность корни старого тополя. Я погладил рукой его коричнево-болотный фактурный ствол, вдохнул «одеколонный» аромат смолянистых почек. Ведь в парфюмерной промышленности их используют для отдушки туалетного мыла. Также они входят в состав бальзама, издавна известного как «Рижский черный». «Di acqua di Colonia…» [28 - Di acqua di Colonia – кельнская вода (итал.)] — пробежал мимо уха шепоток ветра. Я повернул голову, а метрах в двухстах чернела липа, а между ними пустота, от которой затрепетало сердце! Я крепко-крепко обнял дерево, как обнимают старого приятеля, которого не видели сотню лет. По щекам хлынули слезы. Так я вспомнил, что у меня есть отец, есть мать, есть сестра, есть малышка, есть нянюшка и даже кошка есть, черная как смоль! Я стою и мысленно разговариваю с деревом, вдруг ставшим мне таким родным! А раньше я проходил мимо, замечая только «зимы», которые он устраивал в жарком июле. «Тополиный» снег кружил в воздухе, «забивая» нос. Вы вчера вдруг заметили, Что ваш пух слился с тополем. Вашим крыльям больше столетия. Так взлетайте! К чему эти вопли О краях, куда направляясь, обычно молчат [29 - Из стихотворения Д. Арбениной «Пух».]. * * * Память бьет молоточком по пальцу. Боль звенящая, как тишина в моей комнате. Красным кругом в глаза: «Вы не помните?» Клюква в сахаре — ах слаще пряников! Много библий, а правда одна. Нет слаще ренклода, чем дома! Душистее липы, тополей таврически-крымских Солнце медом окна залило. Здесь головки тюльпанов кивают ветру такт в такт… * * * Я возвращаюсь со «свиданий» каким-то уставшим и поникшим, включаю катушечный магнитофон, а оттуда несется «веселая» музыка: Ах, черёмуха белая, сколько бед ты наделала, Ах, любовь твоя смелая сумасшедшей была. Ароматом дурманила, только сердце поранила, я ведь знала заранее, это только игра. [30 - Из песни М. Журавлевой «Белая Черемуха».] или Музыка нас связала, Тайною нашей стала, Всем уговорам твержу я в ответ: Нас не разлучат, нет [31 - Из песни гр. «Мираж» – «Музыка нас связала»]. Потом беру из детской кроватки тянувшую ко мне свои крохотные ручонки малышку. До сих пор помню тот день, когда эта кроха появилась на свет! День недели как воскресение. И почему-то не по-осеннему теплая погода! Люди сняли шапки и побросали их в небо. Горячий укол «творит» чудеса — январь, как шубу, «скидывает» три месяца. Ноль, как начало отсчета новой жизни. Полчаса неимоверных усилий, чтобы появиться на свет. |